Новости со всех концов света

Миссис Гэннет ушла и вскоре вернулась с похожим на матерчатую седельную сумку небольшим зеленым саквояжем с медными застежками, куда сложила все необходимые для ночлега принадлежности. Капитан привел ее в гостиницу, открыл дверь в комнату и увидел, что Джоанна сидит на полу, скрестив ноги и мерно покачиваясь. Миссис Гэннет достала из кармана жакета завернутую в салфетку фруктовую пастилу. Девочка посмотрела пустым взглядом и сделала знак, который, насколько знал капитан, означал «отрава».

– Попробуйте сначала сами, миссис Гэннет, – предложил он.

Та сразу последовала совету, отломила небольшой кусочек, положила в рот и покачала головой, показывая, как вкусно:

– М-м-м!

Медленно, словно во сне, Джоанна протянула руку, взяла угощение и осторожно откусила. Нежный вкус ванили, сахара, яблок, яичного белка и мягкая, слегка тягучая консистенция лакомства не могли не понравиться, однако девочка даже не улыбнулась. Капитан знал, что миссис Гэннет приготовила пастилу сегодня днем, специально для Джоанны, хотя сложный процесс требовал сноровки и времени. Он осторожно попятился к двери, вышел и услышал, как в замке повернулся ключ.

Стены гостиницы были сделаны из дешевой вагонки, так что капитан отлично слышал все, что происходило в соседней комнате, – к огромному сожалению. Он сел за стол и принялся отмечать чернилами те части газетных статей, которые собирался читать публике. Перо царапало грубую бумагу со звуком, напоминавшим возню жадной мыши. Закончив работу, он подул на чернильные пометки, чтобы побыстрее высохли, отложил газеты в сторону и взял лист бумаги – написать письмо дочерям, в штат Джорджия. В комнате пахло свежим деревом и дешевым мылом, которым стирали постельное белье.

«Дорогие дочери Олимпия и Элизабет», – начал капитан.

– Кеп-дан! – Джоанна с рыданием забарабанила в стену. Он постучал в ответ и громко произнес:

– Джоанна.

«Примите мои приветствия и заверения в вечной любви к Эмори и внукам. Чувствую себя хорошо, продолжаю путешествовать и сообщать людям новости со всего света. По-прежнему встречаю теплый прием в небольших городах, число которых растет по мере того, как век стареет, а население здесь увеличивается. Так что недостатка в желающих услышать, что делается в близких и далеких краях, не ощущаю. На здоровье пока не жалуюсь. Надеюсь, что Эмори успешно осваивает действия левой рукой, и с нетерпением жду возможности увидеть его почерк. Элизабет написала, что человеку с одной рукой очень трудно найти работу. Это, конечно, правда, но касается только физического труда. Помимо прочего, тот, кто потерял руку на войне, должен всегда и везде встречать особое отношение. Не сомневаюсь, что как только Эмори в полной мере овладеет левой, сразу найдет себе применение в типографском наборе, бухгалтерии и прочих полезных профессиях. Уверен, что Олимпия остается для всех надежной опорой».

Муж Олимпии Мейсон погиб в бою возле Адерсвилла во время отступления армии генерала Джонстона в Атланту. Для военного человека он оказался слишком массивным. Мейсона застрелили на башне особняка Бардсли, он упал с высоты третьего этажа, и пробитая телом яма оказалась настолько глубокой, что вполне подошла в качестве могилы. Младшая же дочь капитана, Олимпия, с детства отличалась редкой утонченностью, беспомощностью и чувствительностью: не могла даже репку выдернуть без того, чтобы не оросить бедное, несчастное растение горючими слезами сочувствия. Она постоянно вздрагивала, трепетала и вздыхала, всячески демонстрируя глубокие переживания. Мейсон представлял собой полную противоположность жене, однако пришли янки и убили его.

После гибели мужа Олимпия жила вместе с Элизабет и Эмори на руинах семейной фермы в Нью-Хоуп-Черч, штат Джорджия, и, скорее всего, была для супругов тяжкой обузой. Капитан потер лоб. «Моя младшая дочь, должно быть, страшно надоела сестре».

В стену снова забарабанили.

– Кеп-дан! Кеп-дан!

Он встал, постучал в ответ и строго приказал:

– Спи, Джоанна!