Новые безделки: Сборник к 60-летию В. Э. Вацуро

Я. И. Сабуров, офицер, чиновник и весьма посредственный литератор, не уставал подчеркивать свою близость Пушкину, который действительно не раз упоминал имя Сабурова и в переписке, и в стихах — впрочем, не слишком лестно. Сабуров «был человек весьма неглупый и образованный, много читал, имел большую библиотеку, был в сношениях и с литературным миром, и с высшими петербургскими сферами. В Петербурге он обыкновенно останавливался у Льва Кирилловича Нарышкина, который был ему хороший приятель. Оба они были легкого пошиба либералы. Вообще у Якова Ивановича все было довольно легко; при несомненном уме, основательности было мало. Голова его представляла сбор самых разнообразных сведений и взглядов, и политических, и экономических, и сельскохозяйственных, которыми он с удивительною самоуверенностью умел пускать пыль в глаза новичкам. Этим он производил эффект в петербургских гостиных; многие его считали замечательно умным человеком. Но в провинциальном кругу его тотчас раскусили и ценили по достоинству <…> приходилось иногда терпеть от его страсти к сплетням <…> Яков Иванович не пользовался уважением; он был циник и эгоист»[668]. Я. И. Сабуров был нередким гостем у соседей по своему тамбовскому имению — в Маре у Баратынских и в Любичах у Н. И. Кривцова, хотя и Баратынские и Кривцов относились к нему с не слишком большой симпатией — особенно последний. Когда П. А. Вяземский, которого Сабуров совершенно беззастенчиво обременял всякого рода просьбами, в том числе и просьбой способствовать публикации его очерков и мемуаров[669], передал Кривцову на отзыв предназначенный для «Современника» текст воспоминаний Я. И. Сабурова о Пушкине, Кривцов подверг их совершенно уничтожающей критике. В качестве друга и подписчика «Современника» автор рецензии протестовал против публикации на страницах журнала «абсурдной галиматьи» Сабурова — «хотя бы из уважения к памяти Пушкина». Обращаясь к Вяземскому, Н. И. Кривцов писал: «Сабуров и меня уполномочил сделать замечания на полях своего творенья. Но что я могу сказать? Это водянисто, выспренне, написано по-ученически, нет ни одной верной, свежей мысли или наблюдения. Если тебе ничего не остается — отошли это в редакцию „Московской газеты“… Бедная русская литература!»[670]

Воспоминаниям Сабурова так и не суждено было увидеть свет (не дошла до нас и рукопись), но их автор, потерпев неудачу зафиксировать свою причастность к личной и творческой биографии Пушкина печатно, все-таки не отказался от мысли заявить о себе как о человеке, принадлежавшем к ближайшему окружению поэта: в 1850-е годы Сабуров приобрел известность как мемуарист-рассказчик.

Мы с известной долей уверенности предполагаем, что сообщаемыми им сведениями пользовались Е. И. Якушкин и Гербе ль, но прежде всего здесь следует назвать имя П. В. Анненкова. Анненкову Я. И. Сабуров рассказывал о своих однополчанах — Каверине, Молоствове, Чаадаеве и о серьезном влиянии последнего на Пушкина[671]. Как выяснилось теперь, первому биографу поэта Сабуров сообщил не только факты из жизни Пушкина в его дружеском гусарском окружении лицейской поры и первых послелицейских лет, но и стихи, родившиеся в этом кругу, — среди бумаг Анненкова отыскалась сделанная им копия «Молитвы лейб-гусарских офицеров» с восстанавливающей историю создания стихотворения сопроводительной записью, пометой «Стихи Пушкина, полученные от Сабурова» и датой «1817 г.»[672] Текст копии абсолютно соответствует публикации Гербеля (за тем лишь исключением, что Гербе ль зашифровал несколько имен упоминаемых лиц, которым были даны особенно обидные характеристики). Что же касается сопроводительной записи, то она более лаконична по сравнению с гербелевской; при этом очевидно, что и Анненков и Гербель пользовались одним и тем же источником.