Новые друзья

Настенька засмеялась. Я стоял сконфуженный тем, что уже сделал, и не зная, как отнестись к тому, что от меня требовали. Я посмотрел на неё. Её ленточки кивали мне ласково и как будто звали коснуться их губами. Красивые коралловые чётки невинной змейкой дважды переплелись вокруг её тоненькой шейки, и манили своим матовым безмятежным блеском. Мне стало стыдно… до боли. Но, как пьяный, который на миг отрезвляется, чтобы потом ещё больше отдаться своей весёлой воле, я быстро придвинулся к ней и поднял руку. Она стояла, чуть наклонив голову, чуть дыша, и ждала.

— Не так! — прорычал Сергей, дав мне по затылку. — Становись на колени.

Я взглянул вверх. Как хорошо было небо своей синей красотой без одного пятнышка, холодное… ясное, как хрусталь. Чуден был запах "котла", запах сгнивших трав, и от него на миг вспомнились, проснулись и ожили далёкие дни самого раннего детства, когда бабушка водила меня за руку. Господи, как хороши были близкие голоса, которые я слышал! Смешалось что-то во мне, и то неясное, что томило меня в последние дни, и страхи, и вопросы о жизни и смерти, о правде, всё сошлось и слилось в невинном образе девочки. Она стояла против меня, чуть наклонив голову, чуть дыша, протянув руку с длинными пальчиками, и если бы бездна лежала у моих ног, и если бы колени мои должны были коснуться этой бездны и унести меня навсегда из мира, — а она стояла бы у края её и ждала, как теперь, — я бы спокойно покорился.

— На колени! — крикнул Коля, — вот весело!..

— На колени! — забасил Сергей. — Пиль!..

Я быстро опустился и, взяв её руку, чуть коснулся губами.

— Браво, великолепно, — засмеялся Сергей. — Теперь он твой Дон Кихот, Настя.

— А она — Дульсинея, — подхватил Коля.

Мы уселись. Лицо у меня горело, и я чувствовал в себе силу и гордость орла. Дрожали мои колени.

— Теперь, — произнёс Сергей, когда наступила тишина, — рассказывай, зачем ты пришёл.

— Ты встретил Стёпу, — помогла мне Настенька, заметив, что я затрудняюсь.

— Ах, да, я встретил Стёпу. Он говорил о Странном Мальчике.

— Кто это — Странный Мальчик? — заинтересовалась Настенька.

— О, это такой славный, дивный мальчик, — с жаром ответил я, повернувшись к ней и радостно смотря на неё. — Он сын царя.

Сергей засмеялся, а я, глядя на задумчивое, затуманившееся лицо девочки, ещё с бо?льшим жаром проговорил:

— Ты бы его полюбила, его нельзя не любить. Он чудесный, он нежный, он странный.

У меня зароилось, как воспоминание о боли, всё, что меня мучило и занимало, и, взглянув на Сергея, я робко спросил:

— Ты думал о жизни, Сергей?

— О жизни! — повторила Настенька, всплеснув руками.

— О жизни?.. — презрительно переспросил Сергей. — Что можно думать о жизни?

— Это действительно чудесный мальчик, — задумчиво произнёс Коля. — Я его боялся. Мы давно обещали зайти к нему, но отец никогда не простил бы, если бы узнал об этом, и мы не решались.

— Разве к нему нельзя ходить? — спросила девочка.

— Отец не любит знакомств с бедными.

— Так он бедный? — заинтересовался вдруг Сергей.

— Мы пойдём к нему, Сергей, — вспыхнула Настенька. — Гадко у вас дома. Папа нам не запрещает, и я люблю бедных. Ужасно люблю. Противно у богатых. Люблю папку своего.

Сергей тряхнул волосами и задорно сказал.

— Я люблю бедных. Мы богатые, но любим бедных.

— И я люблю, — вспыхнул Коля, — очень люблю: больше, чем богатых.

— И я, и я! — с неостывающим жаром крикнул я.

— Мы любим бедных, — с воодушевлением произнесла Настенька и, как будто давала клятву, подняла руку.

— Мы любим бедных! — крикнули мы хором за ней; и было так, будто она показывала их, а мы знали, за что любим, и она одобряла.

— И не любим богатых, — решительно закончила она.

— И не любим богатых, — повторили мы за ней.

Я готов был поклясться, что не люблю богатых: так искренно, ясно чувствовалось это теперь, когда мы прокричали эти слова.

— Что же случилось со Странным Мальчиком? — вспомнила Настенька.

— Странный Мальчик очень болен и просил Стёпу позвать нас. Я не обещал…

— Разве Стёпа бывает у него? — изумился Коля.

Я вспомнил, как Стёпа ударил его, и только теперь удивился тому, что они сблизились.

— Ведь оба бедные, — подумал я, — отчего же не сблизиться.

— Мы пойдём к нему, — решительно произнёс Коля.

— Может быть, им есть нечего, и я принесу, — сказала Настенька.

— А папа? — струсил я, взглянув на Колю.

— Ну, и папа. Он не узнает.

Сергей дал план, что делать, и назначил день, когда пойти. Никто не возражал, и лишь только вопрос был решён, мы вышли из "котла". Под руки все, как старые товарищи, мы обошли вторую площадку. Настенька держалась возле Коли, задумчиво смотрела на море, и я, глядя на неё, вспомнил пленницу из белого домика… "Нет, эта лучше", — думалось мне. Ужели я так вырос? Холодом веяло от одинокого домика на противоположной горе, и казалось, те белые, правильно сложенные камни, стерегут мертвецов — прежнего Павочку, пленницу… Я чувствовал нехорошее в душе, и что-то упрекало, стыдило меня. Но рядом со мной шла Настенька, такая добрая, ласковая; шёл Сергей, самоуверенный, крепкий, и в том, что они любили меня, я находил себе оправдание.