Новые дворяне

— Я, пожалуй, тоже, — присоединился к товарищам купец Медняков.

— Тарас? — приподняв одну бровь, взглянул на Борщова Никола.

— Я как все, — отрешённо пожал плечом помещик. Потом, глянув более осознанно на трёх графов, спросил. — А Вася с Кириллом в курсе, что из-за Тайной канцелярии нашу академию могут закрыть?

— На данный момент нет, — честно ответил Андрей. — Мы решили поговорить сперва с вами, а потом уже с Кириллом, Васей и Данилом. Уверен, Данил будет на нашей стороне: он вполне разумен, и с логикой у него проблем никогда не было. Насчёт Сомова и Комарова не уверены: им барон целых два года пудрил мозги. Но, надеемся, здравый смысл у них всё-таки возобладает.

— То есть, если по-вашему — это «здраво», а если кто не согласен, значит, тупой, — в глазах Тараса появились враждебные огоньки.

— Мы этого не говорили, — поразился непонятной агрессии Николай. — Мы уважаем свободу выбора. Ты, как и твои друзья, волен сам выбирать, с кем и зачем хочешь быть. Лично мы — за Совет, и не скрываем этого. Настоящих дворян не так уж и много осталось, и, я убеждён в этом, мы все должны действовать сообща. Кстати, хочу заметить, в Совете есть и представитель «новой» интеллигенции, барон Алексей Зайцев. Он, как и вы все, только в более старшем возрасте, на последнем курсе института, получил приглашение. Но не в академию, её тогда ещё не было. Он обучался в московском Александровском лицее, его тогда только открыли, поэтому в первый набор попали все титулованные дворяне от 17 до 23 лет. Зайцев к тому времени был женат, и даже уже имел сына, но Вяземские всё равно сочли возможным предоставить барону место в лицее. Зайцев сумел совместить семью и новую учёбу, а параллельно вступил в правящую политическую партию и по окончании лицея уже являлся одним из самых молодых депутатов Государственной Думы. За ревность и приверженность делу возрождения монархии и идеалам дворянства, его пригласили в Совет, хотя обычно первый «вернувшийся» в роду такой чести не удостаивается.

— То есть, если мы совершим нечто важное, то тоже окажемся в Совете? — заблестел глазами Глеб.

— К сожалению, нет, — не стал обманывать их Николай. — Членом Совета может стать лишь титулованный дворянин. Вы можете, конечно, в своё время взять в жёны какую-нибудь баронессу, и вступить в её род. Но ваши дети вряд ли смогут претендовать на титул место в Совете. Существует правила: один род — один представитель, — а у девушек, кто учится здесь, обязательно есть либо старшие, либо младшие братья, потомки которых будут иметь больше прав, чем рождённые по женской линии. А найти представительницу угасающего рода, в котором нет (и, самое главное, уже не предвидится) наследников мужского пола, надо ещё умудриться.

— А вы? — полюбопытствовал Тарас. — Вас могут взять в Совет.

— Мой отец уже в Совете, так что после его смерти или добровольной передачи мне этого права, я буду там, — уже совсем обыденным тоном ответил Никола.

— Мой папа в Совет не входит, — безразлично промолвил Ваня. — И, думаю, после того, что мы натворили, если наши внуки-правнуки будут в Совете — уже большая удача.

Помещики озадаченно переглянулись.

— Вы же слышали о моём браке с Катей. Мы этим сильно досадили всему Совету. Думаю, они просто не знали, что с нами делать, — бросив взгляд на кольцо, которое теперь с полным правом не снимая носил, пояснил юноша. — А папа… Он долгое время вынужден был скрывать своё имя. Да и теперь он вернул себе только фамилию. Почему-то было важно, чтобы о его принадлежности к нашему роду знало как можно меньше человек. Может это связано с тем, что он «вернулся» уже взрослым, и не прошёл, как мы, обучение…

— Я пытался расспросить отца, но он тоже ничего не говорит, — задумчиво промолвил Никола, смотря на друга. — Но у меня есть одно предположение…

— Не поделишься? — спросил Андрей.

Первокурсники, затаив дыхание, слушали: им тоже было весьма интересно.