Новые и старые войны. Организованное насилие в глобальную эпоху

Был ли возможен какой-либо иной подход, коль скоро война уже началась? Дэвид Оуэн полагает, что в политическом плане важнее всего было прекратить боевые действия. Но даже сейчас, после Дейтона, нет однозначного ответа на вопрос, было бы вообще достигнуто какое-либо соглашение, пока к этому не стали готовы сами воюющие партии, и была ли роль международных переговорщиков чем-то большим, нежели способом ускорить и легитимировать соглашение, достичь которого хотели по крайней мере сербы и хорваты? Следствием этого является то, что, как это уже стало ясно, теперь чрезвычайно трудно избавиться от националистов и военных преступников во власти, что делает долгосрочный мир или нормальное положение вещей отдаленной перспективой.

Если бы эта война понималась в первую очередь как геноцид, то главным приоритетом была бы защита гражданского населения. Переговоры и политическое давление могли быть сосредоточены не на разделе территорий, а на конкретных целях в реальной обстановке по облегчению гуманитарной ситуации, таких как открытие аэропорта в Тузле или маршрут через гору Игман в Сараево или освобождение пленных. Решению этой задачи, возможно, способствовало бы включение в переговорный процесс ненационалистических партий и групп. Возможно, оно создало бы условия для появления других общезначимых решений в духе «либо так, либо никак», которые бы не основывались на разделе территорий (например, международный протекторат). Такой подход по меньшей мере укрепил бы альтернативы национализму, помешав тем самым производству «страха и ненависти», и оставил бы в большей неприкосновенности законность международных организаций. В ряде случаев Мазовецкий жаловался на отсутствие кооперации с МКБЮ: «Специальный представитель выразил пожелание, чтобы в мирном процессе приоритетное значение имели проблемы прав человека, и обратил внимание на то, что мирные переговоры не следовало начинать, не получив гарантий прекращения массовых и грубых нарушений прав человека» .

В военном отношении результатом иного восприятия, возможно, был бы более жесткий, более «надежный» (robust) подход к поддержанию мира. Уверенность в том, что это была война «сторон», привела к крайней нерешительности в вопросе применения силы из-за страха, что это может повлечь за собой эскалацию конфликта и международное сообщество вынуждено будет воевать на той или иной стороне. Генерал Майкл Роуз всеми силами стремился пересечь то, что он, отсылая к провалу миссии ООН в Сомали, называл «линией Могадишо». Не исключено, что с помощью более жесткого подхода можно было бы облегчить выполнение миссии ООН и сделать силы и личный состав ООН гораздо менее уязвимыми перед угрозой взятия в заложники или спорадических нападений. Когда в 1993 году британские солдаты, сопровождающие грузы с гуманитарной помощью из Кладани в Тузлу, стали открывать ответный огонь по стреляющим с гор сербам, регулярные нападения заметно сократились. Несмотря на это, генерал Морийон, тогдашний командующий войсками СООНО в Боснии и Герцеговине, получил от Генерального секретаря ООН взыскание за «превышение своих полномочий». Можно привести похожую историю с одним датским офицером в Тузле, который приказал открыть по сербам огонь из танка в отместку за артиллерийские обстрелы.

Разочарование непосредственных участников событий было безмерно — как самих военнослужащих СООНО, которые, исполняя приказы начальства, казались трусами, так и персонала гуманитарных организаций, работа которых после прибытия войск ООН ничуть не облегчилась. Поскольку о коридоре для гуманитарных грузов в любом случае приходилось договариваться, с этим проще было бы справиться при помощи усилий таких людей, как Ларри Холлингсворт (УВКБ ООН) или Джерри Халм, чем с помощью беззубых СООНО. Как указывал, уезжая из Боснии, Ларри Холлингсворт, если вы посылаете куда-то армию, но не позволяете ей проявлять агрессию, тогда зачем вообще направлять туда огневую мощь и танки? Мне грустно уезжать с заключением, что войска послали сюда не с тем, чтобы они были жесткими, а с тем, чтобы только создать впечатление жесткости... Нам с самого начала следовало действовать гораздо жестче. ООН упустила шанс захватить инициативу и повести себя волевым образом, и с тех самых пор мы наблюдаем постепенное ослабление ее авторитета.