Новые идеи в философии. Сборник номер 4

Вследствие своей самодостоверности и самосозерцания, это Я не чувствует потребности в определении самого себя. Оно вполне уверено, что оно есть нечто иное, чем мир вещей, в котором оно находится; хотя я неопределимым образом бесконечно ближе к «собственному телу», чем ко всем другим вещам в пространстве, оно все-таки отличает себя от тела, как обладатель ео ipso – от вещи («собственного» тела), которою он обладает; оно совершенно уверено, что в окружающем мире существуют другие человеческие тела, в каждом из которых тоже находится другое Я точно так же, как в его собственном теле; и это Я так легко и верно отличает себя от всего остального, что возможность ошибки совершенно исключается. Я сознает себя заполняющим своею жизнью вполне определенную часть времени, в которое оно вступило в совершенно определенный момент; оно сознает себя заполняющим своим телом вполне определенную часть пространства; то же самое оно знает и о каждом другом Я. И пока Я живет, имеет переживания и эти переживания в своем целом составляют его жизнь, оно сознает себя субъектом, переживающим носителем этих определений, одним и тем же Я среди всех изменений. Измениться, стать чем-то другим и все же остаться тем же самым, – все это не является проблемой для непосредственного сознания. Каким образом изменяющиеся определения согласуются с тем, что в них всех есть одно и то же и принадлежат именно этому одному, – не может стать вопросом, так как сами эти определения не могут существовать и даже немыслимы без Я, которое ими определяется и которое их сознает как свои определения; и с другой стороны это Я в такой же мере немыслимо без них. Но Я все-таки отличается от них, как носитель, как нечто, обладающее определениями, – от самого определения, как определяемое, как то, что есть всегда одно и то же.

Теория спрашивает, что бы это могло быть такое. Жизнь предшествует теории, ее факты подлежат исследованию и составляют предпосылку и предмет теории; и вот в жизни Я знает себя только как определенное, только со своими переживаниями, которые именно и образуют целое его жизни. Оно отожествляет себя с этою своею жизнью, и потому вполне понятно и в этом смысле совершенно справедливо суждение, что это конкретное Я постепенно возникло из бесчисленных факторов и сделалось тем, чем оно себя сознает в каждый момент. Но все эти факторы по своему смыслу суть уже определения Я. Сущность действительного Я заключается в том, что оно есть и чем оно стало, в том, чем оно себя сознает и находит, во всех тех определениях, которые оно, как таковое, все же может отличать от себя, как от их носителя; и если мы можем мыслить эти факторы, составляющие каждое отдельное я все-таки только как определения какого-либо Я, то наша рефлексия неизбежно должна обратиться также и к этому моменту, т. е. к Я. Оно исчезает без следа, если его мыслить совершенно без определения; при определениях же оно неустранимо, как определяемое, и дается в мышлении одновременно с определением. Поскольку удается мыслить этот момент в абстракции от всех его определений, как всегда тожественного их носителя, как Idem, постоянно в них пребывающий, он оказывается абсолютно неделимым, это есть абсолютное единство, абсолютная точка совпадения и единства, благодаря которой только и возможна жизнь человека, жизнь того или другого Я. И это абсолютное единство и неделимость Я, находимые им в рефлексии по поводу самого себя, предполагается, само собой и о всяком другом Я, от которого (согласно сказанному выше) данное Я отличает себя.