Новые истории Конохи (СИ)

Узумаки глядел на бывшего учителя с состраданием. В его памяти еще свежо было предание о том, как они с Хинатой мучились бессонными ночами со своей двойней. У той от постоянного недосыпания даже бьякуган чуть до шарингана не покраснел. Но упрямая куноичи упорно не хотела доверять детей няньке. Наруто излагал суть миссии, а сам думал… Да, он думал о бывшей сокоманднице.

— Какаши-сенсей, — окликнул он джонина, когда тот уже собирался уходить, — как там Сакура?

Хатаке внимательно на него посмотрел. Наруто был единственным, кроме него, кто так сильно любил Сакуру, и в то же время единственным, кого бы он не стал ревновать к жене. И пусть все было давно и неправда… Чувства вот так не выкинешь. Какаши смотрел на бывшего ученика с неким сочувствием и пониманием, потом сказал, незаметно перейдя с официального тона (все-таки Наруто теперь был Хокаге, а Хатаке за свою жизнь четко научился соблюдать субординацию) на дружеский:

— У нее все хорошо, Наруто. Спасибо, что беспокоишься.

— Ладно, — кивнул тот, — тогда ладно.

*

У Сакумо Хатаке была настоящая драма всей жизни: он оказался от природы склонен к стихии воды и овладеть заветной отцовской техникой «Чидори» для него не представлялось возможным, по крайней мере, пока он не подрастет и не наберется опыта в ниндзютсу настолько, чтобы овладеть «не родной» стихией. В голову, как назло, лезла всякого рода народная мудрость, вечно изрекающая фразы навроде: «На детях гениев природа отдыхает». Поскольку отец Сакумо был одним из самых известных шиноби их деревни, сын серьезно начал подозревать, что его ожидает участь загнуться без вести пропавшим в тени его славы. Однако, памятуя историю своего деда, в честь коего он и был назван, тот смягчался, понимая, что отец такого бы явно не хотел. (Имеется в виду, что детство Какаши прошло в тени славы Белого Клыка.)

Какаши играл со своей двухлетней дочуркой. Ему не пришло в голову ничего лучше, как показать ребенку печати. Толковое дите даже умудрилось повторить парочку, неловко складывая маленькие не слушающиеся пальчики. Хатаке обдало слабенькой волной чакры, волосы на голове наэлектризовались и встали дыбом.

— Ух ты! — удивился он и быстренько сбегал в соседнюю комнату. Там достал из ящика стопку маленьких бумажных квадратиков и положил один из них на ладошку дочери. Бумажка, не долго думая, смялась сама по себе. — Значит, чакра молнии, как у папочки, ути, моя умница, — проворковал Какаши.

Мимо по своим архиважным делам как раз проходил Сакумо.

— Представляешь, — окликнул его отец, — у твоей сестры чакра уже определилась с элементом!

— Очень здорово, — ответил тот. — И что за элемент? — поинтересовался он по большому одолжению.

— Молния, как у меня! — гордо ответил Какаши.

— Зашибись, — закатил глаза братец.

— Смотри, — хохотнул старший Хатаке, — так она «Чидори» раньше тебя выучит!

Сакумо метнул полный ненависти взгляд, по которому отец понял, что зря он это сказал и что к дочери не мешало бы на ближайшее время приставить охрану. Не долго размышляя, он вызвал Паккуна.

— О нет, — сказал пес, — только не это! Я слишком стар, чтобы меня дергали за уши и хвост.

*

Когда Эмелина немного подросла, научилась не только ходить и разговаривать, а также самостоятельно делать другие нехитрые вещи, у родителей неожиданно появилась еще одна проблема, которой раньше не наблюдалось во времена столь же маленького сына.

Однажды, когда Сакура уже уложила спать дочь, и они с мужем, поддавшись настроению, только расположились, чтобы заняться любовью, как вдруг в комнату вбежала Эмелина и с разбега неуклюже плюхнулась между ними, заявив, что не хочет спать одна, потому как одной страшно, скучно, и вообще, у нее там бяка-бука под кроватью! Никакие уговоры и предложения вызвать Паккуна, чтобы тот ее охранял, не помогли.

Девочка довольно развалилась поперек, устроившись головой на маме, а ногами на папе и уже было начинала посапывать, но вдруг решила, что спать не хочет, а хочет поговорить, и стала засыпать родителей вопросами. К счастью, когда дело дошло до самого интересного из них: «А откуда берутся дети?», заряд энергии иссяк, и та уснула.

Пока Какаши относил спящую дочку в ее комнату, Сакура, которая до этого только вышла на работу в больницу после долгого перерыва на неполный рабочий день, и которой сейчас досталось отвечать на большую часть вопросов, уже благополучно заснула. Хатаке было безумно жалко будить жену, да и желание уже как-то пропало, поэтому он обнял свою ненаглядную Сакуру и тоже уснул.

Все бы ничего, но инцидент повторялся каждый вечер с завидным постоянством. Девочке так понравилось засыпать вместе с родителями, что отвадить ее от этого занятия не представлялось возможным.