Новые измерения

— Какой-то шарик, — ответил он. — Маленький круглый шарик. Он весь будто туманом застлан, но видно, что шарик.

— Да ну! — сказал я.

— Джордж, принесу-ка я джину.

С неимоверной быстротой он извлек из буфета высокие бокалы, наполнил их терновым джином, подлил воды, добавил льду. Отвратительный был вкус у напитка.

Осушив свой бокал, я сказал:

— Восторг! Давай повторим. — Так мы и сделали. После второго бокала ко мне вернулась способность разумно мыслить.

— Фарнзуорт, мне пришла в голову мысль. Разве, по Эйнштейну, четвертое измерение — это не время?

Он тоже долил свой бокал:

— Да, по теории Эйнштейна выходит так. Я назвал это измерение «еслина»… или «деньгина», как тебе больше нравится, — Он снова взял в руки кубик — на этот раз, я заметил, с гораздо большей уверенностью. — А как насчет пятого измерения?

— Ума не приложу, — ответил я и покосился на кубик, который стал казаться мне воплощением зловещих сил. — Не могу постичь, черт побери.

— И я не могу, Джордж, — сказал он почти игриво; у Фарнзуорта такое настроение бывает не часто. Он повертел кубик в пухленьких пальцах. — Все это каким-то непостижимым образом погружено во время. Не говоря уже о крайне своеобразном пространстве, с которым, по-видимому, связано. Поразительно. правда?

— Поразительно, — кивнул я.

— Джордж, я, пожалуй, взгляну еще разок. — И он опять поднес кубик к глазам.

— Ну-ну, — сказал он секундой позже, — все тот же шарик.

— Что же он делает? — полюбопытствовал я.

— Да ничего. А может быть, медленно вращается. Я не уверен. Понимаешь, он какой-то мохнатый и весь в тумане. К тому же темно тут.

— Покажи-ка, — попросил я, сообразив, что в конце концов, если видит Фарнзуорт, значит и я увижу.

— Сейчас. Интересно, в какое именно время я заглядываю: в прошлое, будущее или еще куда-нибудь?

— И в какое пространство… — подхватил я, но внезапно Фарнзуорт заорал не своим голосом, отшвырнул кубик, словно тот вдруг превратился в змею, и закрыл руками глаза.

Он упал в кресло и завопил:

— О ужас, ужас!

Я со страхом следил за тем, как падает кубик, но ничего не случилось. Он не свернулся в ничто и не рассыпался на шестьдесят четыре части.

— Что с тобой? — спросил я, подбежав к Фарнзуорту, который корчился в кресле и не отнимал рук от лица.

— Глаз! — простонал он, едва сдерживая слезы. — Он мне выколол глаз! Живо, Джордж, вызови скорую!

Я метнулся к телефону и стал перелистывать справочник в поисках нужного номера, а Фарнзуорт все твердил:

— Поскорее, Джордж! — Тогда в отчаянии я набрал номер телефонной станции и попросил телефонистку вызвать санитарную машину.

Я вернулся к Фарнзуорту. Он отнял руку от здорового глаза, и я заметил на другой его руке струйку крови. Фарнзуорт почти перестал корчиться, но, судя по его лицу, боль еще не утихла.

Он встал.

— Надо выпить, — сказал он и неуверенной походкой направился к буфету, но зацепил ногой кубик, который все еще валял у самого кресла, споткнулся и чуть не упал. Кубик откатился на несколько шагов и остановился, отверстием вверх возле камина.

Разъяренный Фарнзуорт процедил:

— Ну, погоди же, тварь такая, я тебе покажу! — нагнулся и выхватил из камина кочергу. Она все время лежала на горящих углях и накалилась докрасна. Фарнзуорт обеими руками сжал деревянную ручку и всадил раскаленный конец в отверстие, прижав кубик к полу.

— Я тебе покажу! — повторил он; я сочувственно смотрел, как он налег всем телом на кочергу и с силой заталкивает ее в кубик. Послышалось слабое шипение, и кочергу окутали маленькие клубы темного дыма, повалившего из отверстия.

Потом раздался странный чмокающий звук, и кочерга стала погружаться в кубик. Она ушла туда дюймов на восемь, а то и на все десять — вещь совершенно немыслимая, если учесть, что кубик был объемом ровно в один дюйм — и даже Фарнзуорта это настолько перепугало, что он рывком вытащил кочергу из отверстия.

Дым повалил столбом, через секунду раздался такой звук, словно из бутылки вылетела пробка, и кубик распался на сотни квадратиков из пластика и алюминия.

Как ни странно, на алюминиевых квадратиках не оказалось следов копоти, ни один пластиковый квадратик не обгорел. Не обнаружили мы и никаких признаков затуманенного шарика.

Фарнзуорт снова поднес правую руку к глазу, уже распухшему и залитому кровью. Здоровым глазом он рассматривал нагромождение квадратиков. Свободная рука его тряслась.

Потом заревела сирена; рев становился все громче и громче. Фарнзуорт перевел обреченный взгляд на меня:

— Это, наверное, за мной. Захвачу зубную щетку.

Одного глаза Фарнзуорт лишился. Однако через неделю он вышел из больницы, почти такой же, как прежде, со щегольской черной повязкой на лбу. Любопытная подробность: врач нашел у него на веке следы ожогов и считал, что глаз пострадал от слабого взрыва. Врач решил, что у Фарнзуорта неудачно выстрелил пистолет — патрон каким-то образом взорвался при открытом затворе. Фарнзуорт не разубеждал его — такое объяснение годилось не хуже всякого другого.