Новые крестоносцы. Дилогия

Некоторое время Щебенкин склонившись над пергаментом, сосредоточенно с изрядной долей скепсиса разглядывал творение неведомого картографа, а потом откинулся и пожав плечами заметил: "Нет тут нашего княжества государь. Да и неверна твоя карта".

— Вот как? Не верна, значит? — московский князь выглядел искренне возмущенным — да ты знаешь, сколько за сей список фрягам серебра отвалили? Сию Ойкумену великие заморские книжники составляли, коих весь крещеный мир за ученых мужей почитает, а ты кавалер вот так сразу и увидел, что не верна.

— Вот смотри государь — деловым тоном категорично заявил Щебенкин, которого процесс настолько захватил, что он уже не обращал внимания на гневные речи и недовольную физиономию хозяина кремлевских палат — здесь с Европой, все вроде правильно, и Средиземное море и северный берег Африки, все на месте. А вот дальше хитрят книжники, или действительно не знают. Сам материк африканский он намного больше, чем тут нарисовано. Далеко на юг тянется. Португальцам уже давно про это известно, а тебе по всему видно старую карту подсунули.

— Ну, ну, материк говоришь? — задумчиво глядя в пергамент, протянул Василий — да пес с ней, с Африкой этой, что мне с нее прибытку? Ты про свою державу сказывай. Чем торговать мыслите?

ГЛАВА 10. В которой встречаются двое старых друзей

Яркие солнечные лучи играли на стеклах окна, солнечными зайчиками весело прыгали по бревенчатым стенам и нехитрому убранству великокняжеского терема. Ясность морозного утра и мирная семейная обстановка навевали самое благодушное настроение. Их величества изволили завтракать в кругу семьи.

Удобно разместившись в громоздком деревянном кресле, Ляшков развернул свежий, доставленный этим утром номер "Новорусского вестника", и, не отрываясь от процесса поглощения выставленной на стол в количестве способном прокормить роту голодных наемников снеди, погрузился в чтение.

— Не читай во время еды — Татьяна попыталась выхватить из рук мужа газету — вредно для пищеварения.

— Ничего моему пищеварению не сделается — уворачиваясь, улыбнулся Егор — к тому же только плохие новости ему вредят, а здесь их нет, все чинно и благородно.

— Удивительно, у нас и вдруг плохих новостей нет.

— Мама, а что такое пищеваленье? — четырехлетний Мишка, прекратил ковырять ложкой молочную кашу и уставился на родителей такими же как у матери огромными, зелеными глазищами — это такое валенье да? Оно вкусное?

— Пищеварения, это когда тетка Аксинья еду на кухне стряпает — рассмеялся Ляшков.

— Не морочь ребенку голову — Таня взъерошила русые волосы мужа — а ты ешь быстрей.

Паренек быстро доскреб ложкой по дну миски и наспех прожевав, запил еду несколькими глотками молока, сполз с лавки. Татьяна вытерла рушником перемазанную кашей мордочку и передала ребенка в заботливые руки Аксиньи.

Под ее строгим взглядом няня развернув малыша лицом к иконам, водя его рукой, заставила перекреститься.

— Дорогая, с каких пор ты у нас такая набожная стала? — усмехнулся Егор.

— Это твой наследник — назидательно подняла палец супруга — будущий правитель, а значит должен во всем подавать пример своим подданным, в том числе и в почтительном отношении к вере и обычаям своего народа. Когда он придет на твое место с него спрос вдвойне будет: и как с князя и как с твоего сына.

— Ох, и мудрая ты у меня женщина — Ляшков поднялся, поцеловал жену — к обеду не жди, я сейчас в город, в ратушу, потом в университет и на верфи. Буду только вечером.

Взяв со стола небольшой бронзовый колокольчик, позвонил. Через пару минут в створе приоткрытой двери появилась круглая пышущая здоровьем и благополучием физиономия камердинера.

— Петер, найди Валдиса, пусть готовит конвой к выходу, а мне пусть седлают Ирокеза.

— Слушаюсь ваше величество. Прислать слугу, чтобы помог вам одеться?

— Ну, вот еще. Сам оденусь.

— Нельзя так ваше величество. Такой важный господин не должен одеваться сам, как какой-нибудь простолюдин — камердинер был явно расстроен столь явным падением великокняжеского достоинства и попытался воззвать к своей вечной заступнице — ваше величество ну хоть вы скажите. Нельзя же так.

— Чего? А ну брысь отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели. Поучать он меня еще будет. Много воли взял, как я посмотрю.

Недовольный слуга, хотя и привык к быстро проходящим вспышкам монаршего гнева, решил судьбу не испытывать и поспешил скрыться за дверью, а Егор насвистывая незатейливый мотивчик направился собираться в дорогу.

Времени для того, чтобы натянуть на себя камзол, шаровары с кожаными вставками для верховой езды и сапоги, затянуть пояс с кошелем и кинжалом, перевязи с саблей и пистолетной кобурой, и накинуть на плечи подбитый мехом плащ, надо совсем не много. Через двадцать минут он, стоя у окна терема, наблюдал: как усаживаются в седла двое бойцов конвоя, а неизменный Валдис подводит к крыльцу статного гнедого жеребца.

— Ваша милость — в приоткрытую дверь вновь сунулся опальный Петер.

— Чего опять? — недовольно обернулся Ляшков.

— Там господин полковник прибыл. Ожидает.