Новые крылья

Таня пишет регулярно, но довольно сухо, без лишних откровений и подробностей. Мама приписывает в конце несколько строк. Хоть они и устроены вполне, благодаря Ольге, а все же, душа болит за них. И за В. тоже беспокоюсь, из-за его увлечения. Тут отчасти на меня Митино влияние. Уж очень он недоволен и своего недовольства не скрывает. Я слышал, как он заявил А.Г., что уедет один отсюда. На что Аполлон ответил: «Ты меня не бросишь». Но, мне показалось, вышло у него это неуверенно и жалобно слегка. Они теперь везде втроем, А.Г., маркиз и их прелестница. Что у них за роман? Я не вдаюсь в подробности, не хочу. Моя компания теперь Анна и по вечерам еще ее тетушки. Меня нисколько не тяготит такое общество. Между мной и Анной – Демианов, и это наполняет меня. Между Анной и ее родней – какая-то интрига, и это меня занимает. Я понемногу начинаю догадываться кое о чем. Например, мне кажется, Анна хочет сбежать от родных в Петербург. Это ясно из вопросов, которые она ставит. Но почему непременно в Петерб., и почему стремится убежать, пока не ясно. Скорее всего, Петерб. у нее вызывает романтические грезы, как у нас, например Венеция или Париж. Все, что она представляет по рассказам отца и по книгам, кажется ей привлекательным. Куда ж ей еще стремиться? Я очень понимаю ее, хоть и не знаю всего.

12 июля 1910 года (понедельник)

Анны за завтраком не было. Тетки ее явились, имея вид озабоченный, даже испуганный. Расспросить их не успел, т.к. они сразу же умчались, по всей видимости, к ней. Я вызнал, где ее комната, пошел, постучался. Открыла m-lle Клер. И, вопреки ожиданиям, впустила меня без звука. Войдя, увидел Анну, лежащую на постели одетой. Лицо бледное, тени под глазами, но улыбнулась и сказала, что рада мне. Я пожал ей руку. Тетушки расселись возле кровати, затараторили принужденно весело. Я сказал им, что, может быть, разговоры утомляют Анну, но все они втроем уверили меня, что ей сейчас необходимо развлечься. Принесли завтрак. Анна при нас поела немного и выпила кофе. Щеки у нее порозовели и заблестели глаза. Скоро она заявила, что чувствует себя прекрасно и может уже встать. Тетки, как ни странно, не возражали. Я ушел к Вольтеру. А.Г. объявил, что вся компания едет купаться куда-то за реку. Я растерялся, не знал, ехать мне с ними, остаться с Анной или позвать ее тоже. В конце концов, не позвал и уехал, о чем потом жалел. Т.е. жалел не о поездке, а о том, что не позвал Анну. Купались чудесно. Еле-еле успели к ужину.

Поздно вечером, почти ночью, А.Г. прислал за мной. Я был уже раздет. Обычно, Вольтер если и нуждается в ком-то в такое время, то не во мне. Оделся, пошел. Кики перегрелась на солнце, маркиз что-то не в духе, В. один, несчастный. До утра проговорили с ним откровенно. О себе и своих новых друзьях он все понимает прекрасно. Так что нотации мои и Груббера для него бесполезны. Ну и хорошо, что я сыграл тогда перед доктором дурачка, а то бы он сделал меня союзником в бессмысленной, ненужной борьбе против Вольтеровских фаворитов. Бог с ними. Не обошлось и без моих собственных излияний. Я, чуть не плача, говорил о разлуке с Демиановым, о том, как неловко чувствую себя здесь за границей, и, в конце концов, попросил отправить меня домой. Неожиданно В. не стал со мной спорить, а сказал, чтобы я еще хорошенько обдумал все, и, если приму окончательное решение, тут же ему сказал. И как только захочу, сразу смогу уехать. Мне это было неприятно. Я почему-то был уверен, что он станет уговаривать меня, увещевать, просить остаться с ним. Но тогда бы я, наверное, упрямился, а тут мне, вроде бы и расхотелось даже уезжать. Может, А.Г. это нарочно так сделал? Про Анну тоже говорили. Интересно, что А.Г., который, казалось бы, занят своими делами и в ее сторону почти не смотрит, знает больше меня, уже считавшего себя ее другом. Сообщил мне, что отец ее, довольно крупный банкир, что дело перешло к нему от покойного тестя, тот подобного брака для дочери не желал, но, все же, зятя принял и приобщил. Я изумился таким познаниям. А.Г, посмеялся только. Над моим рассказом о ее утреннем недомогании он тоже позабавился. Говорит: «Ну это болезнь известная». Я говорю: «Чем известная? У вас то же бывает?» А он как давай хохотать, прямо до слез: «Нет, такое обыкновенно только с женщинами случается». И рукою свой огромный живот погладил.

– Что вы! Она же не замужем.

– Ну, что ж, бывает и с незамужними.

Я почему-то был неприятно поражен таким его предположением. И положительно решил для себя, что Вольтер ошибся.

13 июля 1910 года (вторник)