Новые крылья

Ходили заказать Анне новое платье для театра, оба стриглись. Анна очень коротко, почти под мальчика, но ей идет. Возвращаясь домой, встретили Дага, почему-то печального. За ужином В. терроризировал его по-английски. Я, естественно ничего не понял, но Анна потом мне сказала, что речь шла о неразделенной любви. Это у красавчика-то Дага! Быть не может. Разве что он не хочет чьи-то чувства разделить. Но Анна утверждает, что именно доктора кто-то отвергает, а не наоборот. Я отказываюсь верить.

25 октября 1910 года (понедельник)

За обедом Демианов снова заговорил о Петербурге. Он не просился жалобно домой, как тогда, в своей странной монастырской келейке, но определенно высказывался в том роде, что место писателя в стране родного языка. В. отвечал, что нужно наполняться впечатлениями, совершенствовать свой язык за счет чужого. М.А. согласился. Прочитал нам два новых стихотворения. Мы, все кто понял, оценили высоко. Еще он взялся за новый перевод и продолжает роман. Кажется, доволен, как пошло. Ну, дай-то бог!

Вечером опера. Возвращались все в восторге, приподнятом, хулиганском даже настроении. И доктор развеселился и Демианов. Все смеялись, шутили, проказничали. Я подумал, такое у нас смешение языков и нравов – Вавилон и только. Сказал про это вслух. Вольтер оценил мою мысль и стал обращаться «Вавилон» ко всей компании, а палаццо наш называть Вавилонской башней.

26 октября 1910 года (вторник)

А.Г. с компанией отсыпались полдня т.к. легли под утро. Мы с Анной их празднество раньше оставили, а потому и проснулись раньше. Заглянули к Мише – он уже за работой. Даг тоже не спит. Позвал нас с собой в гости к знакомым. Позавтракали остатками ночного пиршества и пошли. Мне показалось, Вольтер либо ошибается, либо вовсе не посвящен в амурные дела доктора. Нас приняла молоденькая хорошенькая барышня, она, как увидела Дага, вся засветилась, засуетилась и слепому видно, что без ума от нашего красавца, не старается и скрывать этого. Даг же с ней весьма холоден и угрюм. Зато Анна с лихвой его холодность компенсировала. Наконец-то для нее нашлась хорошая подруга! Жанна тоже француженка, учится здесь оперному пению. Они переехали в Милан недавно из Парижа с отцом и братом, которые здесь теперь парфюмерный магазин содержат. У них и в Лионе есть родственники. Любопытно, откуда Даг знает это семейство. Жанна настояла, чтобы мы остались обедать. К обеду пришел ее брат со своим приятелем, тоже французом. И неожиданно, между прочим, выясняется, что приятель этот – жених Жанны. Ага! Вот почему печален наш доктор. Его возлюбленная отдана другому. Есть от чего ходить угрюмым. К концу обеда, узнав нас получше, не только сама Жанна, но и брат ее, и жених оживились, развеселились, были ласковы и любезны. Все мы вместе строили планы поездок и развлечений. Я с сочувствием взглянул на Дага, но что это?! От его угрюмости и следа не осталось он тоже улыбается, глядит на всех тепло и открыто, я бы даже сказал счастливо. Неужели вино на него так подействовало? После обеда молодые люди ушли. Даг сказал, что ему нужно к Аполлону. Договорившись увидеться завтра, мы тоже откланялись. По дороге домой Анна и я наперебой расхваливали Жанну, но Даг все больше отмалчивался. Опять погрустнел, бедняга, но можно его понять.

27 октября 1910 года (среда)

Забирали платье. Все его хвалят, а мне не понравилось – слишком подчеркивает живот. Заказали еще одно. Наконец-то у Анны будут наряды, какие она хочет. А то в тех, что мы брали с собой из Сорренто, ей было неловко в театре. Заходили к Жанне похвастаться обновкой и поболтать. Она нам пела. Анна очень хвалит ее голос. Я тонкостей не разбираю, но мне ее пение тоже понравилось. Жанна расспрашивала нас о докторе Риде. Про его житье в замке Вольтера, разные бытовые мелочи. Она только о нем говорить и желает. Спросила, почему он с нами сегодня не пришел. Мне так обидно стало за Дага, что я не удержался и воскликнул:

– У вас же есть жених! – Анна поглядела на меня с упреком, Жанна ничего, ответила спокойно:

– Жиль? Жених – это слишком сильно сказано. Еще ничего не решено. Этого он хочет и папа, а не я.

– Зачем же тогда мучить Дага? Скажите ему все как есть. – Она улыбнулась как-то сардонически.

– Вы полагаете, он из-за меня страдает? О, если бы это было так! Если бы это только было в моих силах, избавить его от страданий. Я пошла бы на все. Но, увы, я для него только помеха. Досадное препятствие, мешающее счастью. – Столько горечи было в ее словах и упрека. Я замолчал. Анна постаралась занять подругу разговорами об опере, о Париже. Неприятный разговор как будто забылся. Потом явились Анри – брат Жанны и, так называемый, жених Жильбер. Жанна была с ним сегодня так же холодна и суха, как вчера с ней Даг.

Вечером ходили снова в оперу. Анна пригласила и Жанну пойти с нами, а доктор, как нарочно, остался дома. Не знаю, рассчитывала ли девушка, что он будет, была ли разочарована? Виду не подала.