Новые крылья

Стараюсь аккуратно готовить уроки, которые дает М.А. Он придумал писать мне французские записки. Я уже четыре с посыльными получил. Ничего в них такого нет. Что он думает о том вечере? Обижен ли на меня? Расстроен ли? Спросить я не посмею, а догадаться никак нельзя.

27 января 1910 года (среда)

День и ночь думаю об одном. В сущности, подобное признание выговорить непросто. А получить отказ, такой нелепый, стыдный даже! И после, как ни в чем не бывало, смеяться и вместе обедать. Что это может значить? Как мне понимать? «Дорогой друг, между нами произошло недоразумение характера обыкновенного, со мной такое случается сплошь и рядом. На нет и суда нет. Я не подразумевал ничего серьезного. А только зря вы испугались, миленькое бы вышло приключение». Или же: «Друг мой, вы мне дороги бесконечно! Я вас ценю и понимаю. И никоим образом не хотел вас оскорбить. Простите мне мою неловкость, и останемся по-прежнему друзьями. Потому что важно для меня быть подле вас, пусть даже любя и не обладая». Так как же мне понимать? Вероятно не так и не эдак, а на деле что-то третье, совсем простое.

Дома и на работе то же. Все перемены только у меня внутри.

28 января 1910 года (четверг)

Наша дружба начинает обзаводиться привычками и обыкновениями. Есть уже у нас и «наш» столик и «наша» скамейка и Палкин «наш». Подумать только! Так еще недавно мы были незнакомы, и, встретившись в нашей бане, были вовсе друг другу чужие.

29 января 1910 года (пятница)

Все же, французский дается мне трудно. Когда М.А. объясняет, я понимаю все прекрасно. Но вот слова новые запоминаю плохо, и тут же, почти, забываю всё, что затвердил. Сам М.А. знает и итальянский, и английский и по-немецки читает, и даже с латыни переводил Апулея. Куда мне до него! Он говорит, что нужно как сквозь чащу сквозь язык продираться, читать и читать, пусть каждое слово со словарем. Я не могу так, слишком быстро становится скучно. Немного мне, конечно, за это стыдно. Но уж такие мои способности.

30 января 1910 года (суббота)

У меня вечер был свободен. Я зашел за М.А., и мы вместе ездили везде. Заходили к его знакомым, надолго нигде не оставаясь. Было весело и суетно. Все это происходит как не со мной, словно сон. Но мне хорошо, давно я не чувствовал себя так легко и радостно, почти как в детстве. Сколько же он знает людей! Ужас!

31 января 1910 года (воскресенье)

Весь день провел со своими. К М.А. отправлял записку, но ответа не было. Скучно и тяжело на душе. Таня делает нелепые сцены, вероятно, ей хочется каких-то роковых признаний. Поискала бы для этого себе ровесников — пора. Читал то, что М.А. велел, но без настроения и халтурил. Что-то поделывает мой дорогой учитель?

1 февраля 1910 года (понедельник)

В театре ко мне подошел Супунов, и дружески поздоровавшись, передал, что М.А. нездоров и просит меня, его навестить. Я смотрел, стараясь узнать его отношение, заметить в тоне и манерах что-нибудь такое, сам даже толком не знаю что, может быть какую-то особую осведомленность. Но ничего заметно не было, он говорил сдержанно и просто, как всегда.