Новые мелодии печальных оркестров (сборник)

– Сообразишь – найдешь, – туманно пробормотал князь, давая понять, что Вэл справится с задачей, если у него хватит на это ума. – И пускай мой камердинер приглядит за тобой перед тем, как отправишься. И возьми мой галстук вместо того жуткого шнурка, которым ты щеголял в Вене. Давай взрослей – давно пора!

Когда лимузин с шуршанием двинулся по усыпанной гравием дорожке, щеки у Вэла горели огнем.

II

В каннской гавани было темно: вернее, казалось, что темно – после залитого светом променада, который Вэл только что покинул. Над бесчисленными рыбачьими лодками, нагроможденными на прибрежной полосе грудой раковин, тускло мерцали три портовых прожектора. В отдалении, где на приливной волне с неспешным достоинством покачивалась целая флотилия стройных яхт, виднелась россыпь других огоньков, а еще дальше – полная луна превращала морское лоно в гладко отполированный пол танцевального зала. Временами слышались то поскрипывание весел, то всплеск, то шорох – по мере того как гребная шлюпка продвигалась вперед по мелководью и ее неясный контур пробирался через лабиринт шатких яликов и баркасов. Вэл, спускаясь по бархатному пляжному склону, споткнулся о спящего лодочника и тотчас почуял тошнотворный запах чеснока и дешевого вина.

Он потряс лодочника за плечо, и тот испуганно раскрыл глаза.

– Вы не знаете, где пришвартованы «Миннегага» и «Капер»?

Когда шлюпка плавно заскользила по бухте, Вэл растянулся на корме и с легкой досадой вгляделся в луну, висевшую над Ривьерой. Луна была что надо, самая подходящая. Такая правильная луна показывалась часто – за неделю пять раз. И воздух, волшебный до боли, ласкал кожу, и с набережной доносилась музыка – множество мелодий от множества оркестров. На востоке простирался темный мыс Антиб, за ним располагалась Ницца, а еще далее – Монте-Карло, где ночь полнилась звоном золота. Когда-нибудь и Вэлу выпадет насладиться всем этим сполна, познать все удовольствия и преуспеть – но годы и обретенная житейская мудрость привьют ему равнодушие.

Однако сегодняшнему вечеру – вечеру, когда струя серебра колышется по направлению к луне широкой вьющейся прядью, когда за спиной у него мягко переливаются романтические каннские огни, когда в воздухе разлита неодолимая, невыразимая любовь, – сегодняшнему вечеру суждено пропасть зря.

– Которая? – вдруг спросил лодочник.

– Что которая? – приподнявшись, переспросил Вэл.

– Которая яхта?

Лодочник ткнул перед собой пальцем. Вэл повернул голову: над ними навис серый, похожий на меч нос яхты. Пока он предавался затяжным мечтаниям, лодка преодолела расстояние в полмили.

Вэл прочитал медные буквы – высоко над собой. Это был «Капер», однако на палубе едва различались неясные огоньки, не слышалось ни музыки, ни голосов: только время от времени мерно всплескивали невысокие волны, разбиваясь о борта судна.

– Нужна другая, – сказал Вэл. – «Миннегага».

– Не уходите пока.

Вэл вздрогнул. Тихий и нежный голос донесся откуда-то сверху, из темноты.

– Что за спешка? – продолжал этот нежный голос. – Думала, вот кто-то решил меня навестить, и вдруг такое жуткое разочарование.

Лодочник поднял весла и в недоумении уставился на Вэла. Вэл, однако, молчал, и лодочник энергично направил шлюпку к лунной дорожке.

– Стойте! – вырвалось у Вэла.

– Что ж, до свидания, – произнес тот же голос. – Загляните потом, когда сможете остаться подольше.

– Но я хочу остаться сейчас, – выдохнул Вэл.

Он отдал лодочнику нужные указания, и шлюпка, покачиваясь, снова приблизилась вплотную к нижней ступеньке лестницы, ведущей на палубу яхты. Какая-то юная особа – в смутно белеющем платье, с чудным тихим голосом – в самом деле позвала его из бархатного мрака. «А какие у нее глаза?» – пробормотал Вэл. Вопрос понравился ему своей романтичностью, и он повторил его еле слышно: «А какие у нее глаза?»

– Кто вы такой?

Девушка стояла теперь прямо над ним: она смотрела вниз, а он, взбираясь по лестнице, смотрел наверх, и, как только глаза их встретились, оба залились смехом.

Девушка была совсем юная, тоненькая – даже хрупкая, в платье, которое непритязательной белизной подчеркивало ее молодость. Два неясных пятна на щеках напоминали о румянце, который разливался там днем.

– Кто вы? – повторила девушка, отступив назад, и снова рассмеялась, когда голова Вэла поравнялась с палубой. – Я перепугана – и хочу это знать.

– Я джентльмен. – Вэл поклонился.

– Какой именно джентльмен? Джентльмены всякие бывают. По соседству с нашим столиком в Париже сидел один цветной джентльмен и… – Девушка умолкла. – Вы ведь не американец, так?

– Я русский, – представился Вэл таким тоном, как если бы объявил себя архангелом. Чуть подумав, он поспешил добавить: – Причем самый везучий. Весь сегодняшний день, всю нынешнюю весну я мечтал о том, чтобы влюбиться как раз такой ночью, и вот теперь вижу, что небо послало мне вас.

– Погодите! – выдохнула девушка. – Я поняла: вы попали сюда по ошибке. Мне все эти дела ни к чему. Боже упаси!

– Прошу прощения.

Вэл озадаченно глядел на девушку, не сознавая, что зашел слишком далеко. Потом с официальным видом выпрямился: