Новые мученики российские

Отец Роман был несомненно один из самых достойных московских священников. Слава о нем распространилась далеко за пределы Москвы. Его изумительная по духовному напряженно и внутренней красоте служба в храме Святителя Алексия на Тверской собирала молящихся со всех концов города. Нескольким ближайшим духовным детям и ученикам о. Романа пришлось порвать с ним духовное общение вследствие раскола. После этого события его болезнь приобрела угрожающее развитие.

В числе ушедших от него духовных детей была г-жа К., выбравшая себе в качестве нового духовника владыку Максима Серпуховскаго. Судьбе угодно было выбрать ее сердце ареной великой «духовной брани» между владыкой Максимом и отцом Романом. Живя в Серпухове она писала горячие письма своему бывшему духовному отцу. Он отвечал ей столь же горячо и внимательно.

Предметом переписки служил церковный раскол, вопрос об отношении к власти, проблема молитвы за большевиков или о большевиках и т. д.

К., отличавшаяся светлым умом и большим литературным талантом, удачно воспроизводила пламенную аргументацию своего нового духовника.

Отец Роман, зная с кем он имеет дело, пользовался своею огромной эрудицией (почерпнутой в долголетнюю бытность свою в Галиции) для отражения ударов своего невидимого высокого противника.

После ареста и ссылки К. за то, что она приютила у себя Таганского старца, часть ее переписки с отцом Романом Медведем сохранилась и, может быть, когда-нибудь послужить образцом величия и духовной красоты той исторической трагедии, которая выпала на долю Церкви в самые тяжелые дни ее испытаний.

Вел себя тайный епископ так осторожно, и арестованный по доносу отвечал на допросах так мудро, что следственные власти ГПУ не могли ему инкриминировать ничего, кроме самого факта тайного монашества при одновременной работе Главным врачом тюрьмы Таганки и ограничились наказанием: «3 года Соловецкого лагеря». (По ст. 58 пункт 10, т. е. за контрреволюционную пропаганду).

На допросах Владыка Максим неизменно повторял одно и то же, а именно: тайное монашество он принял потому, что не хотел афишировать перед советской властью своих личных религиозных убеждений. На вопрос же о том, какой епархией он управлял, Владыка Максим отвечал, что никаких административных обязанностей у него не было и что он жил как «епископ на покое». О своих религиозных убеждениях и о своей духовной жизни деятельности он категорически отказался рассказывать, мотивируя свой отказ слишком интимной областью, в которую он не может посвящать никого. Дружба с патриархом была известна следователю. На вопрос — что же их сближало, Владыка Максим отвечал: «полная аполитичность, полная лояльность к советской власти и духовное сродство молитвенных устремлений и аскетических опытов».

В конце октября 1929 г., в 4-е отделение СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения на острове Соловки на Белом море), с одним из этапов новых заключенных, прибыль новый врач. Комендант лагеря привел его в 10-ю роту, где помещались работники Санитарной части, ввел в камеру врачей и представил: «вот вам новый врач, профессору доктор медицины, Михаил Александрович Жижиленко». Мы, — рассказывает проф. И. М. Андреев — заключенные врачи Санитарной части лагеря, подошли к новому товарищу по заключению и представились. Новоприбывший коллега был высокого роста, богатырского телосложения, с густой седой бородой, седыми усами и бровями, сурово нависшими над добрыми голубыми глазами.

Еще за неделю до прибытия доктора Жижиленко, нам сообщили наши друзья из канцелярии Санитарной части, что новоприбывший врач человек не простой, а заключенный с особым «секретным» на него пакетом, находящейся на особом положении под особым надзором и, что, может быть, он даже не будет допущен к работе врача, а будет переведен в особую, 14-ю роту т. наз. «запретников», которым запрещается работать по своей специальности и которые весь срок заключения должны провести на так называемых «общих» тяжелых физических работах. Причиной такого «особого» положения доктора Жижиленко было следующее обстоятельство: он, будучи Главным врачом Таганской тюрьмы в Москве, одновременно был тайным епископом, нося монашеское имя епископа Серпуховскаго.