Новые небеса (СИ)

   - А ты откуда знаешь? - удивился Кир, - это не для широкого распространения было...

   - Знаю. Случайно.

   Они обменялись взглядами, но подробно сейчас говорить об этом было некогда. Лари поднял бокал.

   - За Рождество!

   - Отлично!

   Они выпили за Рождество, чокнувшись бокалами, и Ивик то ли от вина, то ли еще от чего показалось, что сидят они все пятеро - близко-близко друг к другу, и она давно уже этих людей знает, и ей с ними - легко. Хорошо бы встретиться еще, подумала она, ощущая внутри острое сожаление - нет, не встретятся... разве что можно их завербовать, но этим, наверное, и так занимается Кир, ведь он связан с Кельмом. В общем, не ее ума это дело. А жаль... Они такие классные - непонятно, почему.

   Или в вине все же что-то было? Так ведь и до вина она себя чувствовала так же. Лари негромко рассказывал сидящей рядом Ниле, как правильно делать вот этот желтый соус к птице, оказывается, он этот соус и готовил; Аллора разглядывала бусы - вернее, четки, но не канонические, замаскированные под бусы, лежащие на столе; такие вот Кир и мастерил, и такие подарил каждому на Рождество, Ивик достались нежно-голубые, подходящие к платью. И не надо было заботиться о разговоре, не надо было ничего стесняться, все было правильно и хорошо. Можно и просто молчать вместе. Разглядывать свечи, десятки свечей расставленных на столе, отражающихся в темно-красном вине, в блюдах, в стекле, в зрачках празднующих.

   Кир поднялся и принес клори. Протянул Ивик.

   - А ну-ка давай, давай, - обрвался Лари, - как там у вас в Дейтросе принято...

   В Дейтросе существовали десятки рождественских песен -- целая культура, и каждая песня -- как жемчужина. И без них праздник -- не праздник. Ивик смущенно поглядела на дарайцев. На самом деле эти песни надо бы перевести. Но никто пока не озаботился.

  -- Ничего, что я по-нашему спою?

   Дарайцы наперебой заверили, что наоборот -- хорошо, что они с удовольствием послушают. Ивик стала играть вступление, легкую, звонкую мелодию "Младенца".

   Он был из плоти, он был из крови, он мёрз -- зима

   И на младенца сквозь дыры в кровле смотрела тьма

   Дым над трубою свивался в кольца крутил, вертел

   Звенели мухи и колокольцы, не спал вертеп

   Не спали люди, трава, деревья, речная муть,

   И ночь стояла, от удивленья забыв уснуть

   (М.Протасова)

   Ивик пела рождественские песенки -- одну за другой. Дарайцы тихо, молча слушали, а Кир помогал ей своим высоким тенором, голос у него был не то, что поставленный, но вполне приличный.

   - Ну а из вас кто-нибудь может? - спросила она потом, смущенная вниманием, которое ей доставалось. Лари крякнул, протянул руку за инструментом.

   - Попробую, ну-ка...

   Он немилосердно и фальшиво рванул струны, Ивик едва сдержалась, чтобы не сморщиться. Ничего-ничего, можно привыкнуть. Лари, скорчившись, неравномерно и резко брал основные аккорды. видно, что-то подбирая, то и дело ошибаясь и призывая при этом Проклятого... В итоге неловкие пальцы встроились в какой-то ритм, и под этот смутно напоминающий мелодию грохот Лари запел.

   Голос у него был хриплый и очень громкий, в аккордах он врал на каждому шагу, но при этом - совершенно не стеснялся, орал вовсю, и это Ивик нравилось.

   Песню она уже слышала - это был рейк, одна из довольно поздних песен Ликана.

   Последние мысли в голове забубенной,

   Последние гвозди в исхудалые руки;

   Я был этой ночью у постели влюбленных --

   Там вонь, духота и неприятные звуки...

   Довольно с нас обещаний

   Продажных сытых вождей,

   Довольно пустых мечтаний,

   Довольно чужих идей.

   Вперед молодое племя --

   Далек еще смерти час

   Мы убиваем время --

   Время убивает нас.

   (Я.Мавлевич)

   Они как-то оказались на маленькой кухне вдвоем -- Ивик и дейтрийский священник. В комнате стоял гул голосов, прислушавшись, Ивик уловила резкий, громкий голос Лари, о чем-то спорившего с Аллорой.

   Ивик опьянела, хотя вроде и выпила немного. Отец Кир что-то говорил, что-то малозначащее, она кивала. Хойта сидел напротив, прямой в своей белой одежде, в хайратнике поверх пестрых длинных прядей, с кольцом в носу. Смотрел на нее внимательно, сцепив руки с длинными пальцами на столе. И было это странно -- будто не со священником сидишь, а с каким-то бродягой, и можно быть откровенной, но не так, как на исповеди -- не перед высшим, давящим на тебя авторитетом, а как по пьянке, с незнакомцем, которого больше и не увидишь.

   Он вдруг спросил, откуда Ивик знает иль Лика. Ивик рассказала.

   - Вот оно как...

   - Я не думала, что его записи сохранились.

   - Так ведь он до ареста вполне официально издавался... Немного, но... И потом, есть самиздат. Знаешь, он был умный человек, иль Лик.

   - Его убили ни за что. Он был ни в чем не виноват.

   - Ивик, таких людей не убивают ни за что. Он был виноват. Не во всякой там ерунде, конечно, которую ему навешали... Но я думаю, что такого человека просто не могли не убить.

   - Я хотела вставить в роман цитату из него... маленькая еще была, глупая. Священник в квенсене мне объяснил, что это неправильно. Там, понимаешь, он писал, что суть жизни христианина - противостояние злу... ну и так далее, помнишь?