Новые праздники

Потом снова капали слезки; с ними повторялась та же история, и так далее до бесконечности... Был там и мотив неумолимого фашистского паровоза, который увозит, увозит мою глупую Имярек. И колесики его стучат, и давят выпавшую на рельсы вместе с росой стеклянную слезкину пыль. Такая хуйня.

Когда я позволил себе перекурить перед тем, как окончательно закончить удавшуюся мне работу, раздался телефонный звонок. То есть все даже хуже. Он, телефон, зазвонил ещё когда я сидел с пафосной рожей в наушниках, а когда я их снял, дабы перекурить, я услышал уже последний звонок, а когда я поднял трубку, то ее и вовсе уже успела схватить моя бабушка, только и находящая развлечение в том, чтобы подходить к телефону. Когда я сказал «алло», было уже поздно, ибо бабушка успела это сделать раньше меня, вследствие чего мне достались одни короткие гудки. Я точно знал, что это звонила мне Имярек. Очевидно уже с вокзала. Наверное, моя глупая девочка все-таки не хотела расставаться так, как мы расстались вчера.

Я точно знал, что это она. Несколько дней назад, когда мы сидели с ней в гребаной «канадской кофейне», она сказала мне: «Если тебе твои бабушки скажут, что кто-то звонил и повесил трубку, – даже и не сомневайся, что это была я!..» Ебаный пылесос!

Я докурил и продолжил работу.

LXIX

Карл Густав Юнг – без сомнений величайший ебарь мозгов! Я даже затрудняюсь сказать, уступает ли он своему великому учителю Зигмунду Фрейду. Тот тоже тот ещё ебарь. Полагаю вам известен некий апокрифический анекдот о Зигфриде Фрейде, блядь, в котором к нему утром является озадаченная своим странным сном дочка и говорит: «Папа, так, мол, и так, растолкуй мне, дуре, к чему бы это: ко мне пришли три мужчины, одним и из них был ты, папа. Вы принесли мне на подносах по банану. Твой был самый гнилой. Что это может значить?» Анекдотичный Зигфрид ответил ей, что, дескать, доченька, бывают ведь и просто сны... Вспомнили?

Еще был знаменитый ебарь, научный внук Зигфрида Фрейда, Эрих Фромм, блядь. Тот совсем образина! Его «Анатомия человеческой деструктивности» ему не удалась. В нем слишком много слишком человеческой ненависти к Адольфу. Я никогда не встречал такого ненаучного подхода к проблеме. Человек Фромм, будучи выпускником Высшего Учебного Заведения, отдает должное положительным сторонам главного фашиста всех времен и народов, его огромному творческому потенциалу, его парадоксальной, если принять во внимания его деятельность, любви к аполлоническим видам искусства, но тут же какой-то другой Фромм, постоянно пытается дискредитировать бедного несчастного Адольфа, сказать, что тот мудак, и что на самом деле – он глубоко закомплексованный бездарь. Ты, Фромм, – козел вонючий! Мир твоему праху, конечно, но ты говно. Это нечестно. Адольф, будь он жив, нашел бы способ утереть тебе жопу по самые помидоры. А ты, скотина, выебываешься на дохлую собаку, которая уже никогда и так бы не смогла тебя укусить. Хули ты такой выебистый пиздобол, а? Ты кто, блядь, есть по понятиям? Хуерих Хуёмм...

Твой научный папа Юнг, и тот ведь не позволял себе такой хуйни. Это хамство. В твоем исследовании психологии Адольфа, Эрих, я, сколь ни вращал, не заметил никакого более сильного чувства, чем элементарная червячная зависть к нему. Ты, Фромм, – сука! Баба! Говно!..

А вот Юнг, тот умел ебаться, как никакая иная умница! Честь ему и хвала! Всем своим попсовым занятиям я обязан исключительно его теории Коллективного Бессознательного. Я, блядь, его ученик. А Митя Кузьмин и Юра Владимиров, какие-то странные люди. Им в армию надо сходить, раз они, в отличие от меня, без армии не могут понять элементраных вещей.

Но все же ты, Карл, тоже лучше будь проклят! Потому что мне очень трудно в стольких референтных группах сосуществовать. Я не могу. То есть, конечно, могу и дальше буду мочь, и чем дальше, чем больше, конечно, мочь буду скакать от молодых интеллектуалов-литератОров к Кандуру, к Иванову, к сестрицам Зайцевым. Блядь!..

Массовое увлечение психоанализом, применение спорных навыков к практическим жизненным ситуациям – это не хуй кошачий! Мудачье! Будьте впредь осторожны, если, конечно, уже не попали в беду, как непокорная золушка, которая вас всех ненавидит. Всех тех ничтожеств, которые гораздо слабее ее, но которые так и норовят поставить ее в коленно-локтевую позицию и отыметь в нежную девичью манду. Суки! Никому не дам в обиду мою бедную Золушку! Только мне должна быть покорна ее манда, лоно и ротовая полость! Да будет так!..

LXX