Новые праздники

Вот, дозвонился. Все-таки Мила – милейшей души девочка. Она тут меня звала недавно в гости, пить в ее семейном кругу пиво, а потом, спустя неделю позвонила посплетничать, в ходе чего сказала очень жизнерадостным тоном, что я должен ей быть по гроб жизни благодарен, что она от меня ушла. Я ценю в женщинах такие фишки. Она молодец. Это правда. Но нисколько я не жалею, что именно она была моей первой любовью!

У нее с язычком вообще всегда все в порядке было. Когда мы ходили с ней давным-давно подавать заявление на развод, я не утерпел, ибо маленький был ещё, и посетовал на то, что вот, мол, я так мучился, дефлорируя ее, а Димке, мол, все на шАру достается. О, что она мне ответила, улыбнувшись такой улыбкой, за которую можно было простить все человеческие грехи: МАКСЮШКА, ТАК ВЕДЬ НЕ БОГИ ГОРШКИ ОБЖИГАЮТ! Молодец – девочка!

У меня складывается ощущение, что я пишу роман, который в силу разных причин решительно невозможно будет читать. Одновременно с этим ощущением я нисколько не сомневаюсь, что это вершина моего литературного и, в первую очередь, автобиографического творчества. Ничего удивительного! Такой уж я идиот, что как сделаешь все, как действительно хочешь, то есть покажешься читателю таким, какой ты есть, так сразу станет понятно всем, что непонятно, зачем я вообще существую. Может я ошибаюсь. Очень сложный прикольный синтаксис, но вряд ли это есть +! Или есть? Вот что беспокоит меня больше всего на свете.

Разве только филологи смогут это читать, но они, похоже, никогда не простят мне, что я все-таки не закончил их ебаных факультетов. Но кто такие филологи: восемьдесят процентов самонадеянных вечных девочек, в один прекрасный день резко превращающихся в глупых и толстых самок, да двадцать процентов зашуганных интеллигентных вечных мальчишек, неспособных починить собственный водопроводный кран. Может я и ошибаюсь. Почему-то только все те люди, которых я любил на своем факультете, стали впоследствие заниматься чем угодно, только не филологией. Да и ебись все красной коняшкой!

То же самое ощущение, что этого никто не поймет и не оценит наряду с ощущением, что все сказано идеально точно, лаконично и правильно, не покидает меня и по поводу «попсовых» девичьих песен. Бог нам всем студиЯ! Жираф большой – ему видней! Нельзя сомневаться. Огнем и мечом, как завещали катины карты!..

НЕ хуя стыдиться хУя большого, коль до хуЯ девиц развели наготове!.. По-моему, это круто, что в ходе проговаривания только что придуманной мной скороговорки ударения в трех слогах сочетания «не хуя» столь равномерно смещается из начала в конец. Нет, не круто?

И опущено столь, блядь, интеллигентно, ЧТО именно они, красны дЕвицы, развели. Нет, не круто? А как афористично!..

XLIV

Я очень груб. В литературе я самозабвенно люблю Валерию Нарбикову за то, что она феерически истеричная баба, и Лимонова за то, что он феерически закомплексованный, вследствие чего злой мужик. Я люблю настоящих женщин и настоящих мужчин, как я их для себя определяю и как что под ними имею в виду.

Вот, например, Мила, Димка твой – настоящий мужчина. И ты, конечно, до одури, в чем не хочешь себе признаваться, страстно жаждешь, чтоб я сказал, что ты – настоящая женщина. Утешься, это так.

А я? Я настоящий мужчина? Я хочу. Я очень хочу им стать, хоть и не верю что кто-то может там кем-то стать, но настойчиво кажется мне, что всем всё от Папы дается, и стать ничем нельзя. Можно либо быть, либо нет.

Я очень хочу стать настоящим мужчиной, но пока дальше мастерского создания иллюзий дело не движется. Хотя я и от души всегда делаю то, что я делаю, и говорю то, что я говорю. Мне нравится. Сказочно нравится моя жизнь, потому что я могу позволить себе быть свободным. Это было не всегда просто, но теперь я свободен, как Ебаный Ветер, от работы, от Любви, от семьи и всей этой вашей мудацкой жизни. Конечно, я время от времени устраиваюсь на работу, завожу себе семьи, нисхожу до искреннего принятия какой бы то ни было идеологии или религии в широком смысле этого слова, но я знаю, – как только меня это все заебет, никто и ничто не удержит меня в этой блядской тренажерной вселенной! Это так, потому что я родился таким, и не почему иному.

Мне нравится моя жизнь. Я люблю ее от и до, хотя и с депрессией всегда на короткой дружеской стройненькой ножке ее. Депрессия – это и есть Женщина. Женщина – это и есть блядский тренажер, кроме какового ни хуя нет в этом засрАном мирке. Я люблю эту жизнь. Я люблю эту Женщину, которая есть во всех: в Миле, в Ленушке, в Ире Добридень, в Ольге Владимировне, в Кате, в Миле-2, в Оксане Передковой, в глупой Абазиевой несчастной, в гавриловской Оленьке, в дуловской Аньке, в Имярек, наконец. А С? О, С – это, боюсь, чудо из чудес! Она страшным образом не похожа ни на одну из моих прежних женщин. Она живая. Это ни на что не похоже. У меня таких не было. Боюсь, что я действительно влюбился в эту девочку. С. С. С. С. С. С. С. Жизнь – это не хухра-мухра. Это не всем из живущих дается. Лишь единицам.