Новые приключения Алексея Сотникова

— Да…  Большая проблема Православия — совместить пацифизм Христа и завоевательные походы.

Аленушка ответила:

— А еще ты говорил о многоженстве…

Алексей сказал:

— Вот, согласись, русский берет себе четырех басурманских жен. И его дети уже считают себя русскими. Ассимиляция окраин пойдет куда быстрее!

Аленушка с этим охотно согласилась:

— Разумеется, быстрее. Но тебе не сломить упрямство попов и их консерватизм.

— И все-таки стоит узаконить многоженство! — не согласился Алексей. — И сделать религию более уравновешенной. В самом деле, как Георгий Победоносец совместим с принципом: ударили тебя по правой щеке — подставь левую?!

Сотников посмотрел в зал. Танцы были в разгаре. Многие танцующие девушки разгорелись и скидывали сарафаны. Фигуры у девушек стройные, мускулистые. Постоянная работа на свежем воздухе, простая, здоровая пища, делали их очень привлекательными. Девушки танцевали босиком, и это выглядело обворожительно.

Алексей Сотников не удержался и сам пустился в пляс, вместе с ним танцевали Аленушка, Альбина, Катерина. Энергично двигалась четверка. Алексей пустился даже приседать и подскакивать. В нем было много энергии. От того, что все хорошо. Он богат, знаменит, русская армия под его руководством побеждает. Вот бы так было и всегда. Но он понимал, что не будет никакой альтернативной истории. Полководца и графа с таким именем, как у него, в истории не было.

Вдоволь натанцевавшись и изрядно выпив, Алексей Сотников уснул в объятиях Аленушки.

Ему снилось что-то тяжелое, немного бредовое. Будто бы он попал во Вторую мировую войну, немцы взяли в сорок первом году Москву. А затем вообще выиграли ту войну. Россия под оккупацией. Бушует, не утихая, партизанская война. Он — командир партизанского отряда, а немцы свирепствуют. Сжигают деревни, мужчин вешают, женщин насилуют, устроили охоту на его отряд. Вот уже они окружены, пощады ждать не следует. Сейчас его убьют! Ужас…

Алексей проснулся в холодном поту, несвежим, с головной болью. И отдал приказ готовиться к выступлению на запад.

Пока армия собиралась, Алексей решил записать в дневник из пергамента ряд крылатых изречений, которые ему захотелось оставить на память потомкам. После тяжелого сна на него вдруг нашло вдохновение. Пергамент был особой обработки, более тонкий, чем обычно. Пришлось брать гусиное перо. «Надо бы изобрести ручку, которая заправляется чернилами: это куда практичнее, чем перо, — подумал граф и улыбнулся. — Буду писать, как привык, без твердых знаков, ятей. Пусть потомки потом разбираются, головы ломают».

Алексей стал медленно писать, стараясь не наставить клякс и не прорвать пером пергамент: