– Под вымышленным именем Эгона Смолла я служу коммивояжером. По средам мне на дом присылают комиссионные за заказы, собранные в течение недели, а в остальные дни я в разъездах. Истинный первопроходец не в силах окончательно отказаться от путешествий. И, должен сказать, разъезды с пылесосом тоже служат источником интересных открытий, поразительных впечатлений, где с лихвой хватает опасностей и передряг, а частенько попадаются если не дикари, то дикие люди, более того, среди жестокого, примитивного племени покупателей иной раз встретишь и не диких, а, напротив, мягких, кротких людей. Если мое настоящее имя станет достоянием гласности, на спокойной, безмятежной жизни можно ставить крест. Что, если мы с вами не придем к соглашению и мне придется бежать, спасаясь от вашей нескромности? Ведь ни на фирме, ни у себя дома я больше не смогу показаться! Значит, если бы сегодня был вторник или пятница и вдобавок мне светили бы комиссионные, да я дважды подумал бы, прежде чем открыть вам свое имя. А поскольку нынче среда и деньги на мой адрес уже наверняка отправлены, я имел возможность представиться вам без всякого материального риска, да и сбежать смогу, если понадобится. И если вы сей же момент не попросите у меня прощения, то будьте стократ прокляты!
– Ваша правда, признаю. Прошу простить великодушно и изложить дальнейший план действий. Но прежде, разумеется, откушайте свой вчерашний завтрак.
– Да-да… А потом мне предстоит управиться с сегодняшним.
Так Эгон Смолл, он же Густав Барр, и поступил: слопал причитающееся на вчерашний день и завтрак, недополученный сегодня, а поскольку неизвестно, что будет завтра, съел и завтрашний. Завершив трапезу, он вновь прикрыл глаза, уподобясь великим прорицателям древних времен, когда те погружались в себя, прежде чем изречь предсказание всему племенному сообществу.