Новые приключения Шерлока Холмса

— Во всяком случае, — сказал Уэллс, — могут пройти годы, прежде чем человек действительно полетит на Луну. О, я вспомнил. — Он покопался в кармане куртки и вытащил маленький закупоренный пузырек. Сквозь прозрачное стекло было видно, что внутри пузырька находится какая-то темно-серая пыль, похожая на угольную. — Вот она — «лунная пыль», которую дал мне Ральф. — Уэллс открыл пузырек и вытряхнул по щепотке пыли в наши с Холмсом ладони.

Я перемешал частицы. Они были с острыми краями. Пыль имела характерный запах.

— Пахнет дымом, — высказал я свое мнение.

— Или влажной золой, — предположил Уэллс. — Или порохом!

Холмс задумчиво нахмурился.

— Полагаю, что лунная почва, никогда не подвергавшаяся воздействию воздуха, должна была бы вступить в реакцию с кислородом нашей атмосферы. Металл, содержащийся в ней, вызвал бы что-то вроде медленного сгорания…

Уэллс забрал у нас пыль. Он казался раздраженным и расстроенным.

— Да ну, все это глупости, не заслуживающие нашего внимания. Какая трата времени! Сколько достижений ума стало жертвой слабости человеческого сердца?! О, вероятно, я сумел бы написать об этом роман — единственное, что еще можно сделать! Вот! Покончим с этим! — И стремительным движением он открыл окно купе и вытряхнул содержимое пузырька, развеяв пыль вдоль дороги. Холмс поднял изящную руку, словно желая его остановить, но было уже слишком поздно. Скоро пыль бесследно исчезла, а Уэллс выбросил и пузырек.

Оставшуюся часть пути до Паддингтона Холмс был странно задумчив и говорил мало.

Питер Краузер Печать Длани Господней (рассказ, перевод Е. Осеневой)

Со смешанным чувством трепета и жадного нетерпения встретил я, возвратившись однажды холодным и мокрым ноябрьским вечером к нам на Бейкер-стрит, сообщенное мне Холмсом известие. Утомленный долгим, длившимся целый день симпозиумом, посвященным методам лечения горловых инфекций, я, едва войдя, узнал, что нам предстоит немедленно отправиться в Хэрроугейт.

Вопреки предполагаемой длительности поездки и отдаленности на двести с лишним миль пункта назначения от столицы с ее суетой и однообразными буднями (что является двумя сторонами одной и той же стертой монеты), слова Холмса, безусловно, предвещали начало нового расследования. И хотя Холмс и сопроводил эту новость уверениями в необходимости для нас бодрящего йоркширского воздуха и благотворного влияния, какое он, несомненно, окажет на закупоренные наши сосуды (как бронхов, так и мозга), я заподозрил у него иной мотив.

Я никогда не рискнул бы оспорить утверждение, что друг мой имеет привычку время от времени удивлять всех проявлениями известной импульсивности. Не раз я становился свидетелем самых неожиданных его поступков. Казалось, его гнетет сознание собственной конечности, отчего, как я склонен был полагать, ему и внушали столь сильный страх периоды ленивого бездействия. Видимо, досуг он воспринимал как вызов своей жизнеспособности. Действие, а точнее, «игра ума», как нередко именовал он расследование гнусных преступлений, какие ему столь часто приходилось распутывать, — вот для чего он был рожден и к чему призван. По этой же причине я с такой готовностью повиновался всем его распоряжениям. Но что касается личных моих пристрастий, то к деятельности такого рода я относился двояко. В противовес тихой и даже ревнивой радости, какую я сейчас испытывал и о которой уже упомянул, перспектива столкнуться с новыми мерзкими деяниями всегда вызывала у меня некую опасливую настороженность. В данном случае чувство это было особенно отчетливым.

— Могу я хотя бы плащ скинуть? — осведомился я.

— Нет, время не терпит! — Холмс рвал и метал. — В нашем распоряжении всего час! Вот!

И он протянул мне листок и конверт, из которого листок этот был вынут.

Нацепив на нос очки, я рассматривал листок, исписанный беглым каллиграфическим почерком.

— Прочитайте вслух! — приказал Холмс горделиво, словно автором послания был он сам.

— «Многоуважаемый мистер Шерлок Холмс, — так начиналось письмо, — простите короткость моего к вам обращения и несомненное вторжение в вашу частную жизнь, но мне срочно необходимы ваши совет и помощь по поводу дела ужасной важности».

— Ужасной важности… — повторил Холмс, поворачиваясь спиной к потрескивающему в камине пламени. — Отлично сказано! — Взглянув на меня, он махнул рукой, призывая продолжить: — Дальше, Ватсон!

Я вновь обратился к письму:

— «Ситуация здесь в Хэрроугейте сложилась такая, что, чувствую я, требуется другой уровень опыта и знаний, чем те, сказать откровенно, что имею и могу предоставить я, и это несмотря на почти тридцать лет, что я на службе!» На службе? — Я вскинул глаза на Холмса. — Он что, полицейский?

— Читайте, читайте… — Холмс подошел к окну и выглянул на улицу.

Я опять вернулся к письму.