Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)

– Но, возможно, вам знакомы наши фамилии, – без тени смущения отвечал Холмс. – Я Шерлок Холмс, а этот джентльмен – мой коллега доктор Ватсон. Миссис Форрестер просила нашей помощи в расследовании дела о пропавших ценностях.

Лицо Форрестера побледнело еще больше, и он осел в кресло.

– Моя жена обратилась к вам? – спросил он хрипло.

– Да, – сказал Холмс, – и в три часа дня я должен быть у нее. Если только вы не потрудитесь объяснить мне сейчас, с какой целью крали из дома собственные вещи.

Форрестер вскочил из-за стола. Он весь трясся. Он пытался что-то сказать, но губы не слушались его. Он упал обратно в кресло и закрыл лицо руками.

– Все кончено, – выговорил он наконец. – Что вам известно?

– Мне известна бóльшая часть совершенного вами. Вы брали по одной принадлежащей вам ценной вещи и продавали либо закладывали их. Исчерпав свои собственные ценности, вы взяли из шкатулки кольцо вашей жены, чем и обнаружили всю цепочку пропаж. Думаю, что вы предпочли бы не ставить в известность полицию, но выхода не было, и вы рассчитывали, что подозрение скорее падет на кого-нибудь из прислуги, чем на почтенного главу семейства. В чем вы и не ошиблись, предпочтя позорное увольнение ни в чем не повинной девушки собственному признанию в содеянном.

Мужчина отнял руки от лица, на котором страх мешался с изумлением.

– Как вы узнали? – прошептал он.

– Ваша жена сказала, что все пропавшие вещи, за исключением кольца, принадлежали вам, – деталь знаменательная, ибо воры обычно подобной разборчивости не проявляют. Не менее знаменателен показался мне и факт протяженности краж во времени – вещи изымались в течение нескольких недель. Если б виновницей была служанка, разве стала бы она красть вещи постепенно, зная, что в любой момент может быть поймана с поличным? Нет. Воровка рискнула бы единожды – схватила бы все, что может, и сбежала бы! К тому же ваша жена упомянула, что в последнее время вы стали поздно возвращаться с работы, и появление этой новой для вас привычки совпадает по времени с исчезновением вещей. По-видимому, ваши поздние возвращения не связаны с работой, а связаны с чем-то, требующим денег. Ведь я прав, не так ли?

Форрестер кивнул. Теперь, когда прошел первоначальный шок, он явно испытывал какое-то облегчение и даже радость оттого, что тайна его наконец раскрыта. Когда он заговорил, голос его звучал решительнее и звонче.

– Да, вы правы, мистер Холмс. Я брал эти вещи и тут же закладывал их. Поначалу это были мои вещи, и жена вряд ли могла бы их хватиться, если же это и произошло бы и она стала бы подступаться ко мне с расспросами, я всегда мог бы выкрутиться, выдумав какое-нибудь правдоподобное объяснение. Взять же кольцо меня заставило отчаянное положение, в котором я очутился. Но вот что касается Сары, то тут, мистер Холмс, вы ошибаетесь. Я вовсе не хотел, чтоб девушку выгнали как воровку, хоть и предлагал это. Я надеялся, что полиция, не найдя доказательств, закроет дело.

– Что же породило то отчаянное положение, в котором вы очутились? – спросил я, когда он замолчал.

Форрестер поднялся и долго смотрел в расположенное за его креслом окно, прежде чем ответить: “Игра”.

Он вновь повернулся к нам лицом с видом преступника, готового дать на суде признательные показания.

– Я пристрастился к игре на ипподроме и уже некоторое время не могу без этого жить. Поначалу я играл от случая к случаю, но вскоре это стало для меня манией, превратилось в привычку, сковавшую меня по рукам и ногам. Как я ни пытался освободиться от этой привычки, ничего не получалось, – я начал просаживать кучу денег и тратил все больше и больше. Вскоре я влез в долги, и жалованья моего уже не хватало. Я же продолжал делать ставки на деньги, которые получал, закладывая взятые из дома вещи, теша себя несбыточной мечтой всех игроков о крупном выигрыше, который непременно меня ждет и который вознаградит меня за все мои потери. Но деньги все уплывали, а их требовалось все больше. И мне пришла в голову безумная мысль – заложив женино кольцо, не только рассчитаться с кредиторами, но и вернуть все, заложенное ранее. Я был в таком отчаянии, что даже не думал о том, что будет, если жена обнаружит потерю, – единственное, что меня заботило, были мои долги. Я знал, что в среду днем в доме никого не будет, и я заехал домой и взял кольцо. О том, что Сара плохо себя чувствует и никуда не ушла, я понятия не имел. Когда полицейский указал на нее как на подозреваемую, я сперва почувствовал облегчение, но после меня охватили ужас и оторопь от содеянного и от мысли, во что я превратился. И вот теперь я не знаю, как мне быть.

Он сидел перед нами – этот сломленный, удрученный горем человек. Мне было очень жаль его – ведь и сам я был не чужд страсти к игре. Мне ль было не знать, во что она способна превратить человека, – слишком многие из моих знакомых попадали в эту ловушку и пропадали в ней. Последнего, правда, сам я избежал, чего не скажешь о многих других. И все же спасение возможно, как я и сказал Форрестеру.

– Спасение? – протянул он устало. – Как? Что для этого сделать?