Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)

Днем 18 апреля 1906 года я осматривал пациента у себя в приемной, когда пришло сообщение, что сильнейшее землетрясение погубило огромный город Сан-Франциско.

К ночи ужасная весть подтвердилась: сотни погибших и пострадавших, тысячи остались без крова. В течение следующих тридцати часов по трансатлантическому кабелю поступили сведения, что в Сан-Франциско разрушены проложенные под улицами трубы, по которым доставлялся в дома каменноугольный светильный газ, вследствие чего в городе полыхают пожары. Сидя в тепле и комфорте моего кабинета на Харли-стрит, я принял решение сделать посильный взнос в какую-либо из благотворительных организаций, которые будут по этому случаю основаны в Лондоне, и таким образом хоть сколько-нибудь помочь жертвам землетрясения.

Две недели спустя мне на квартиру принесли телеграмму со знакомым обратным адресом. Текст ее состоял только из трех слов: “Приезжайте немедленно. Холмс”. Ничего большего мне не требовалось.

Я поспешил на вокзал Виктории, где приобрел билет в вагон первого класса на поезд, который следовал в Брайтон. Прибытия поезда на перрон пришлось дожидаться на удивление долго; зато сама поездка до Брайтона после того показалась довольно быстрой. Там я взял кэб, и возница доставил меня к пункту моего назначения.

По своему внешнему виду дом Шерлока Холмса мало чем отличался от обычного холостяцкого обиталища, однако же сад, в котором располагалось это жилище, не мог не вызывать удивления. Со всех сторон дом окружали длинные, узкие деревянные комоды, которые при ближайшем рассмотрении оказались ульями. Стены их были испещрены сочащимися струйками бледного воска и более темных секреций, выделяемых пчелами, обитавшими в ульях. В воздухе стоял неумолчный гул, многоголосие под стать вавилонскому. Шагая по дорожке к парадному входу под эскортом любознательных пчел, я заметил в одном из окон лицо моего друга, – и не успел я вычистить подошвы о скребницу у входа, как меня поторопили войти. Пчелы, к счастью, предпочли остаться на воле.

Минута – и вот я уже сижу на набитом конским волосом канапе в гостиной моего доброго друга Шерлока Холмса.

– Очень рад вашему приезду, Ватсон. – Он протянул мне открытый портсигар, я выбрал черную “перфекто” и принялся обрезать ее и раскуривать. Холмс же тем временем продолжил: – Вы не должны сердиться на моих пчел. В одном из ульев сегодня родилась новая матка, и она весь день занималась тем, что убивала своих предшественниц, которые находятся в спячке.

– Вот уж никак не предполагал, что пчела согласится обитать в деревянном комоде! – покачал я головой.

Холмс выбрал себе гаванскую “панателлу” и зажег ее не обрезая.

– Пчелы живут в дупле дуба, который растет неподалеку. А комоды – моих рук дело. Я вдохновился примером одного американского пчеловода, преподобного Лангстрота. Соты располагаются в выдвижных ящиках, и при нужде каждую можно изъять, не беспокоя весь улей. – И тут Холмс резко сменил тему: – Я сожалею, Ватсон, что вам пришлось потратить столько времени, дожидаясь поезда на вокзале Виктории.

– Так вы знали об этой задержке? – удивился я.

– Ничего я не знал. Просто я сразу, едва вы вошли в дом, понял, что поезд подали не вовремя.

Я снисходительно улыбнулся.

– Понятно. Вы выучили наизусть железнодорожное расписание и догадались о задержке по времени моего приезда.

– Вот еще! Я ничего не заучиваю наизусть, Ватсон. Мой мозг – мастерская, а не кладовка. – Длинным указательным пальцем Холмс ткнул мне в ноги. – Ваши ботинки! Я вижу, они свежевычищены. Вряд ли вы с моей срочной телеграммой в кармане отложили бы свой отъезд из Лондона ради такого пустяка, как сверкающая обувь. Скорее всего, вам поневоле пришлось задержаться на железнодорожном вокзале, и, коротая вынужденное безделье, вы прислушались к зазывам чистильщиков обуви, что подвизаются вдоль той стены вокзала, которая выходит на Белгрейв-роуд.

– Это поразительно, Холмс. Именно так все и было.

– Более того, – продолжил мой друг. – Там на Белгрейв-роуд есть один особый чистильщик, у него коричневый крем для обуви имеет отчетливый красноватый оттенок. Такого нигде не купишь. Подозреваю, он изготавливает этот крем сам, по оригинальному рецепту. Ваша обувь, Ватсон, определенно несет на себе печать руки именно этого умельца.

Я, понятное дело, был сражен.

– Бросьте, Холмс, не для того же вы позвали меня сюда, чтобы обсуждать сравнительные достоинства чистильщиков обуви!

– Ну разумеется, нет. – Подойдя к камину, Холмс достал с полки сложенный лист бумаги. – Полагаю, вы наслышаны о бедствии, постигшем Сан-Франциско.

Я скорбно наклонил голову.

– Да, землетрясение и последующие пожары. Такое несчастье!

– Несчастье – вряд ли верное слово, Ватсон. Буквально через день после сан-францисского землетрясения мой добрый друг Пьер Кюри, выдающийся французский ученый, в дождливый день, переходя улицу в Париже, поскользнулся и попал под экипаж. Колесо телеги раздавило ему голову. Он тут же умер. Вот это было несчастье, да. Но то, что стряслось в Сан-Франциско, – гораздо, гораздо хуже: Земля, наша планета, лопается по швам.