Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)

И вот, видя, что она и впредь намерена оставаться в Винчкоме, тем самым лишая его возможности жениться на любовнице и заполучить Лонгпэриш, он убил ее.

– Вы можете это доказать?

– Увы, нет. Но в глубине души я нисколько не сомневаюсь, что он с ней расправился.

– Тогда расскажите мне все, что знаете, изложите события так, как они развивались, и постарайтесь не упустить ни малейшей подробности, какой бы несущественной она вам ни казалась.

– Мать решила продолжать жить под одной крышей с моим отцом, пусть это и не приносило ей радости. Она интересовалась садоводством и в хорошую погоду много времени проводила в нашем фруктовом саду. Другой ее страстью были книги. В доме имеется небольшая библиотека, и каждый вечер после обеда она отправлялась туда, чтобы почитать, а в десять часов ложилась спать. Позже она стала нередко запираться в библиотеке, потому что в те дни, когда отец напивался, он заходил к ней и обрушивал на нее всю злобу, свойственную его натуре. А заперев дверь, она обеспечивала себе покой, необходимый для того, чтобы без помех погрузиться в чтение.

– В библиотеке она как раз и встретила свою безвременную кончину? – мягко спросил Шерлок Холмс.

– Да. – Глория Морган подавила всхлип. – Позавчера вечером. Обед проходил в тяжелой обстановке: после неудачной охоты отец пребывал не в лучшем расположении духа. После трапезы мать, как всегда, уединилась в библиотеке. Не могу точно сказать, куда ходил отец. Вероятно, в домик егеря, чтобы обсудить с Рэндаллом, как истребить кротов, которые повадились портить газоны и клумбы, так что те выглядели очень неопрятно.

– А что этот егерь?

– Рэндалл – мерзкий тип. По мне, так он похож на горностаев и куниц, которые гниют и смердят на его распялках. В округе все его ненавидят. В его капканах и силках погибло несколько собак и кошек, принадлежавших деревенским жителям, а другие домашние животные умерли от яда, которым он травит лисиц в заповедных угодьях. Превыше всего для Рэндалла сохранность фазанов, которых он приберегает для гостей Винчкома. И чем больше птицы перебьют в дни охоты, тем уважительнее к нему относятся гости.

– Судя по всему, чрезвычайно неприятная личность, – задумчиво проговорил Холмс.

– В этом отношении он уступает лишь моему отцу. В тот самый вечер я почему-то отправилась спать позже обычного. В одиннадцать часов я проходила мимо библиотеки и заметила, что из-под двери еще пробивается свет. Я опасалась, что мать уснула в кресле или что ей стало плохо, поэтому постучалась. Я стучалась несколько раз – никакого ответа. Тогда я побежала за Дженкинсом, нашим дворецким. Он взломал двери, а там… о, мистер Холмс!

Я потянулся к ней и слегка похлопал по руке. Глория Морган храбро собралась с духом и вернулась к своему рассказу:

– С первого взгляда стало ясно, что мать мертва. Событие само по себе ужасное, а выражение ее лица и то, как неестественно скорчилось ее тело, привело меня в полное отчаяние. Мистер Холмс, нет никаких сомнений, что мать перед смертью немыслимо страдала и не могла даже позвать на помощь.

– Вы послали за врачом?

– Да. Дженкинс сразу поскакал в деревню за доктором Ламбетом, и вскоре тот прибыл.

– А что ваш отец?

– Отец не возвращался до появления доктора. Он кое-как изображал горе. Жалкий спектакль. Самый бездарный актер-любитель наверняка сыграл бы лучше. Доктор Ламбет осмотрел мою мать и заключил, что она умерла от столбняка. Похоже, диагноз удовлетворил отца.

– До того как наступила смерть, непременно должны были проявиться какие-то симптомы болезни, – вмешался я. – При тетанусе больной начинает испытывать боли задолго до последних конвульсий.

– Именно так! – воскликнул Холмс. – Мисс Морган, во время обеда ваша мать выказывала признаки дурного самочувствия?

– Нет. – Глория Морган промокнула глаза платком. – Но в последние дни она страдала потерей аппетита – видимо, из-за безрадостного состояния духа. В тот вечер она ела очень мало, буквально какие-то крохи.

– А остатки ее пищи? – спросил мой друг, пристально на нее глядя. Похоже, история мисс Морган пробудила в нем интерес больший, нежели заурядное расследование.

– Ах, я знаю, о чем вы подумали, мистер Холмс, – отозвалась наша гостья с печальным смешком. – Мне тоже приходила в голову такая мысль: я решила было, что яд каким-то образом подмешали в еду моей матери. От горя и гнева я тут же бросила это предположение в лицо доктору Ламбету и отцу.

– И что же?

– Мой отец лишь жестоко рассмеялся. “Отлично, – заявил он, ведя нас в столовую. – Чтобы доказать, что твои глупые подозрения ни на чем не основаны, мы скормим собакам остатки еды твоей матери”. Вслед за ним мы прошли на псарню, и собаки жадно сожрали эти объедки. Когда сегодня утром я выходила из дома, чтобы успеть на лондонский поезд, животные пребывали в добром здравии.

– Понимаю.

Шерлок Холмс погрузился в молчание. Я не мог даже представить, о чем он думает. Но я знал, что лучше не тревожить его расспросами: он сам расскажет, когда сочтет нужным, но не раньше.