Новые романы

Роман возвращает нас в 1745 год, во времена, когда достойнейший мистер Эдвард Веверлей отличился на службе у его королевского высочества Претендента и когда наши мужчины еще не съезжались в кабриолетах на Белгрейв-сквер, чтобы обменяться поклонами и комплиментами, щеголяя в белых лайковых перчатках и имея в кармане заграничные паспорта, а вместо этого с мечами в руках выходили против грозных драгун Камберленда и обращали в бегство гренадеров Джонни Коупа. С тех пор многое изменилось, и воинам Перта и Фалкирка в клетчатых шотландских плащах и с палашами на боку пришли на смену офранцуженные денди с напомаженными бородами, помахивающие огромными тростями с золотыми набалдашниками и источающие улыбки за фрикандо в ресторане Бери! Мы их видели, нынешнюю опору трона, мы видели Белгрейв-сквер, мы видели французских рыцарей (прибывших в кабриолетах), которые толпились возле королевской двери и на священном пороге торговались с извозчиками из-за пенсов, мы видели привратников, выкрикивающих: "Пройдите, милорд! Пройдите, мсье!" Мы видели, как подъехал фургон от Гантера с лимонадом и апельсиновым соком для верных воинов Генриха! И сам он был там же - встречал их в прихожей с королевской улыбкой, а в столовой для томимых жаждой доблестных потомков Дюгеклена подавали orgeat и lemonade! О vanitas! О, горестные перемены! Пьеса доиграна. Кто ныне умирает за королей? Если бы Генрих сказал одному из этих мучеников в белых сюртуках и лакированных ботинках: "Seigneur comte, coupez-vous cette barbe, que vous paraissez tant cherir {Господин граф, обрежьте, пожалуйста, бороду, которую вы так холите (франц.).}, - выполнил бы граф его просьбу? Ах!

Не спрашивайте! Не стоит испытывать его сомнительную верность! Каждый из нас волен иметь свое мнение, но давайте держать его при себе. Во всяком случае мистер Лавер правильно сделал, отнеся действие своего романа к 1740, а не к 1840 году, - это единственная мораль из всего вышесказанного.

Книга написана умелой рукой и читается с большим интересом. Приключений в ней, пожалуй, даже чересчур много. Место действия меняется слишком часто. Автор переносит нас из Галуэя в Гамбург, из Гамбурга в Брюгге, из Брюгге через Лондон в Париж, из Парижа в Шотландию, а оттуда в Ирландию, и нас все время оглушает военный набат, и мы без конца попадаем в бои на суше, в бои на море, кораблекрушения, погони и заговоры. Первая битва, при которой мы присутствуем, - ни больше ни меньше как битва при Фонтенуа, и она описана в ярких красках и с большим блеском. Вольтер представил это поражение англичан в столь выгодном для них свете, что получить небольшой щелчок по самолюбию даже приятно, и мистер Лавер не упускает случая доставить нам это удовольствие.

"- Диллон! - воскликнул маршал Саксонский. - Ведите всю Ирландскую бригаду в атаку. Я возлагаю на вас большие надежды. Если впереди полк Диллона, другие последуют за ним. Пока что кавалерия не сказала своего слова: пусть Ирландская бригада покажет пример.

- Слушаю, маршал! - ответил Диллон, отдавая честь и поворачивая коня.

- Победа! - вскричал маршал.

- Или смерть! - торжественно отозвался Диллон, целуя крестовину своего меча, и пришпорил коня, спеша исполнить приказ и дать Ирландской бригаде почетную возможность изменить ход сражения.