Новые рубежи человеческой природы

Заметим также, что здесь мы встречаемся еще с одним примером глубокой западной (а, возможно, и общечеловеческой) тенденции к дихотомизации, к такому мышлению, когда из различающихся между собой утверждений необходимо выбрать либо одно, либо другое, причем второе отбрасывается, как будто нельзя воспользоваться обоими.

И опять мы видим здесь пример действия общего правила: если мы слепы и глухи к чему-то внутри себя, то мы слепы и глухи к этому и во внешнем мире, будь это склонность к игре, поэтическое чувство, эстетическая чувствительность, первичная креативность или еще что-либо в том же духе.

Этот пример особенно важен еще и по другой причине. Мне кажется, что с преодоления именно этой дихотомии лучше всего начать подведение педагогов к задаче преодоления всех дихотомий. Перестать мыслить дихотомически и начать мыслить интегративно — это может быть хорошим и практичным исходным пунктом обучения человечности.

Это один из аспектов набирающего силу мощного движения, противостоящего самоуверенному и изолированному рационализму, вербализму и сциентизму. Представители общей семантики, экзистенциалисты, феноменологи, фрейдисты, дзен-буддисты, мистики, гештальттерапевты, сторонники гуманистической психологии и концепции самоактуализации, юнгианцы, роджерианцы, бергсонианцы, представители "творческой педагогики" и многие другие — все они помогают указать пределы могущества языка, абстрактного мышления, ортодоксальной науки. Принято считать, что эти последние обеспечивают защиту от темных, опасных и злых глубин человеческой души. Ныне, однако, мы постепенно узнаем, что эти глубины — источники не только неврозов, но также здоровья, радости и творчества. И мы начинаем говорить о здоровом бессознательном, здоровой регрессии, здоровых инстинктах, здоровой иррациональности и здоровой интуиции. Мы начинаем также желать сохранить в себе эти качества.

Общий терапевтический ответ лежит, по-видимому, в направлении интеграции — направлении, противоположном расколам и подавлению. Конечно, все упомянутые мною движения могут легко сами становиться раскалывающей силой. Антирационализм, антиабстракционизм, антинаука, антиинтеллектуализм — все это расщепление. Интеллект же, правильно определяемый и понимаемый, — это одна из наших величайших, наиболее мощных интегрирующих сил.

Автономия и гомономия.

Другой парадокс, с которым мы встречаемся, пытаясь понять отношения между внутренним и внешним, между Я и миром, касается очень сложных взаимосвязей между автономией и гомономией. Мы можем легко согласиться с А. Энгьялом {Angyal, 1941) в том, что существуют две главных ориентации человеческих потребностей — эгоистическая и альтруистическая. Направленность на автономию как таковую приводит нас к самодостаточности, к силовому противостоянию миру, ко все более полному развитию нашего внутреннего уникального Я по его собственным законам, согласно его внутренней динамике, автохтонным законам психики, а не среды. Эти законы отличны от законов непсихических миров внешней действительности, отделены от них и даже противоположны им. Стремление к самоидентичности, поиск своего Я (индивидуализация, самоактуализация) раскрыли нам работы психологов, занимающихся психологическим ростом и самоактуализацией, не говоря уже об экзистенциалистах и теологах многих школ.

Но мы знаем также о столь же сильной тенденции, казалось бы противоположной, к отказу от своего Я, к его погружению в не-Я, к отказу от своей воли, свободы, самодостаточности, самоуправления, автономии. В своих болезненных формах эта тенденция приводит к дикому романтизму крови, почвы и инстинкта, к Мазохизму, к презрительному отношению к человеку, к поиску ценностей либо вообще вне человека, либо в его низшей животной природе (и то и другое основывается на презрении к человеку).

Мне уже приходилось проводить различие между высокой и низкой гомономией (Maslow, 1962). Здесь я хотел бы провести разграничение между высокой автономией и низкой автономией. Затем я хочу показать, как эти разграничения могут помочь нам понять изоморфизм между внутренним и внешним и заложить тем самым теоретическую основу улучшения коммуникации между личностью и миром.

Автономия и сила, обнаруживаемые в эмоционально устойчивых людях, отличаются от автономии и силы неустойчивых людей. Рассуждая в самом общем виде, но избегая большой неточности, мы можем сказать, что неустойчивые автономия и сила предполагают усиление личности в противовес миру, в соответствии с дихотомией "или-или", стороны которой не просто разделены, но взаимно исключают друг друга как враги. Мы можем назвать это эгоистичными автономией и силой. В мире, где можно быть либо молотом, либо наковальней, те, кто обладает такой автономией, — это молоты. Применительно к обезьянам, на которых я "первоначально изучал различные качества силы, это было названо автократическим или фашистским доминированием. Применительно к изучавшимся позже студентам колледжа это явление получило название "неустойчивое доминирование" (Maslow, 1954).