Новые рубежи человеческой природы

Таким образом, настоящая любовь является (по меньшей мере, иногда) невмешивающейся и нетребующей и способна восхищаться самим своим объектом, пристально глядеть на него без какой-либо хитрости, каких-либо проектов или расчетов эгоистического характера. Это ведет к меньшему абстрагированию (или отбору частей, признаков или отдельных характеристик объекта), ограничивает его нецелостное видение, атомизацию или рассечение на части. Здесь меньше активного ("прокрустова") структурирования, организации, формирования, подгонки к теории или заранее принятой концепции. Объект остается более целостным, более единым — можно сказать, он в большей мере остается самим собой. Объект в меньшей мере подвергается оценке как подходящий или неподходящий, важный или неважный, принадлежащий к фигуре или к фону, полезный или бесполезный, опасный или безопасный, ценный или лишенный ценности, выгодный или невыгодный, хороший или плохой, равно как и по прочим критериям эгоистического человеческого восприятия. Объект также в меньшей мере подлежит рубрикации, классификации, помещению в историческую последовательность, в меньшей мере рассматривается как просто представитель определенного класса, образчик, пример типа.

Это значит, что все аспекты, или характеристики, или (целостные) части объекта (как важные, так и неважные; как центральные, так и периферические) заслуживают равного внимания или равной заботы, и что любая часть может быть предметом изумления и восхищения. Бытийная любовь — будь то к возлюбленному, младенцу, картине или цветку — почти всегда сопряжена с такого рода распределенным восприятием, проникнутым очарованностью и пристальной заботой.

В этом целостном контексте маленькие недостатки могут восприниматься как привлекательные "изюминки", очаровывающие и способствующие любви, — благодаря тому, что они индивидуально специфичны и придают объекту характер и индивидуальность, делают его тем, что он есть, а не чем-либо еще, и, возможно, также как раз благодаря тому, что они невелики, периферийны и несущественны.

Из сказанного следует, что человек, испытывающий бытийную любовь (и осуществляющий бытийное познание), заметит детали, которые упустит тот, кто испытывает дефицитарную любовь или вообще не любит. Кроме того, человек, испытывающий бытийную любовь, легче увидит природу объекта как такового, с его собственными законами и стилем бытия. Тонкая и гибкая структура объекта скорее может быть охвачена восприимчивым взглядом без вмешательства и высокомерия. Воспринимаемый образ объекта в большей мере определяется его собственными характеристиками в ситуации бытийного познания, чем тогда, когда воспринимающий властно накладывает на него некоторую структуру, и при этом часто оказывается слишком грубым, слишком нетерпеливым, слишком похожим на мясника, который разрубает тушу, руководствуясь своим аппетитом, на завоевателя, требующего безоговорочной капитуляции, на скульптора, лепящего нечто из глины, не имеющей собственной структуры.

VI. При каких условиях и какими людьми выбираются или не выбираются бытийные ценности?

Имеющиеся свидетельства говорят о том, что бытийные ценности чаще выбираются "психологически здоровыми" людьми (самоактуализирующимися, зрелыми, обладающими продуктивным характером и т. д.), а также большинством наиболее "великих" людей, пользовавшихся наибольшей любовью и восхищением на протяжении истории. (Не поэтому ли ими восхищаются, их любят и считают великими?)

Экспериментальное изучение выборов, осуществляемых животными, показывает, что прочные навыки, предварительное научение и т. п. снижают биологическую эффективность, гибкость и адаптивность выбора, направленного на самоисцеление (например, у крыс с удаленными надпочечниками). Эксперименты по привыканию показывают, что люди продолжают выбирать и предпочитать даже то, что является неэффективным, раздражающим и первоначально не предпочиталось — если только предварительно они были вынуждены осуществлять именно такой выбор на протяжении более 10 дней. Общечеловеческий опыт подтверждает эти результаты, например в том, что касается хороших навыков. Клинический опыт показывает, что предпочтения привычного и знакомого сильнее и являются более жесткими, компульсивными и невротичными у людей более тревожных, робких, ригидных, "зажатых" и т. п. Клинические и некоторые экспериментальные данные свидетельствуют о том, что сила Я, мужество, психологическое здоровье и креативность повышают у взрослых и детей тенденцию к выбору нового, незнакомого, непривычного.

Привыкание как проявление адаптации также может ослабить тенденцию к выбору бытийных ценностей. Дурной запах перестает ощущаться. Потрясение имеет тенденцию снижать чувствительность к потрясениям. Люди адаптируются к плохим условиям и перестают замечать их (т. е. перестают осознавать их). При этом отрицательные эффекты могут продолжаться уже без их осознания. Таковы, например, эффекты непрерывного шума, или сплошной безобразности, или хронического плохого питания.