Новые русские

Вера решительно встает в полный рост, с удовольствием смывает губкой с себя нежнейшую пену. Потом приступает к главному. Ей следует накраситься так, чтобы получилось не вызывающе, но вместе с тем соблазнительно. Тонкой голубой линией обводит свои удлиненные большие глаза, продолжая их черточками почти до висков. Долго наращивает кисточкой ресницы. Достаточно. Больше никакой косметики. Одни откровенные выразительные глаза. И возможно, губы. Долго выбирает помаду. Бледную, яркую или темную? Останавливается на последней. Никаких румян, никакого тона. И без того рельефные губы смотрятся на бледном лице произведением искусства. Смачивает языком выпуклый овал нижней губы, что придает манящую чувственность. Долго крутится перед зеркалом. Без колготок слишком вызывающе смотрятся ее крепкие, с крупными икрами и широкими щиколотками, ноги. Решает надеть колготки телесного цвета. Идет в комнату, раскладывает платья. Уж больно они все закрытые. Не подходят для солидной женщины, без пяти минут доктора наук, которая решила выглядеть сегодня, как последняя… Вера и в уме не смеет произнести то ругательство. Но хочется быть именно такой. От мучительных раздумий ее отвлекает телефонный звонок. Недовольным голосом Глотов сообщает, что ужин принесли. Вера отвечает что-то нечленораздельное и кладет трубку. Нервное возбуждение переходит в головокружение. Она хватает совершенно ненужные вещи и тут же бросает их на кровать. Дважды надевает бюстгальтер и дважды решительно снимает. Самое соблазнительное в ее внешности — это безукоризненная линия шеи, переходящая в высокую полную грудь, лениво расходящуюся в стороны. От полной растерянности приходит идея идти в халате. Он не совсем халат. Скорее платье-халат, застегивающийся спереди на крупные пуговицы. Из приличной хлопчатобумажной ткани, синий, с редкими мелкими белыми цветочками. Короче, индийский. Вера быстро набрасывает его на себя. Застегивает наглухо, до стойки воротничка. Снова телефонный звонок. Она решает не поднимать трубку. Надевает тапочки с помпонами, критически разглядывает ноги и меняет тапочки на туфли. В таком виде выходит в холл, где услужливый Кузьмич предлагает проводить ее в апартаменты Глотова.

Приятно подниматься по старинной легкой лестнице. Касаться руками ее теплых, отполированных временем перил. Наверху почти такой же холл. И здесь купидоны держат своими пухлыми ручками хрустальные бра. Белый потолок поделен черными балками на квадраты. Кузьмич показывает на левую дверь, скрытую за бордовой портьерой. «Вам туда. Приятного аппетита». И легко семенит по лестнице вниз. Вера медлит. Ей страшно. Она вдруг испугалась и готова бежать вслед за предупредительным старичком. В эту минуту она ясно осознает нереальность происходящего. В этом роскошном особняке возможно всякое. Ей даже кажется, что кто-то следит за ней. Озирается по сторонам и от страха стучит нервной дробью в дверь.

— Открыто! — откуда-то издалека слышится голос Глотова.

Вера буквально вваливается в его номер. Через такой же коридор, как и у нее, проходит в комнату. В ней никого нет. На круглом столе в углу, где у Веры стоит телевизор, накрыт ужин. Стоят две свечи в бронзовых подсвечниках. Напротив дивана работает телевизор. Она, трепеща всем телом, проходит дальше. Оказывается, Глотов сидит за письменным столом в кабинете, примыкающем к гостиной. Вместе с креслом всем телом разворачивается на нее:

— Я уже занялся работой в ожидании вас.

— Извините, — выдавливает из себя Вера.

Глотов отмечает несоответствие ее костюма. Видно, что собиралась впопыхах.

— С вами что-то случилось? — интересуется он со своей постоянной безразлично-снисходительной улыбочкой.

Через огромные очки на него смотрят напряженные, широко раскрытые глаза.

— Стало почему-то страшно. Я не привыкла к роскоши.

Глотов кивает головой в знак согласия.

— Я тоже. Признаться, не ожидал оказаться вдвоем с вами в такой обстановочке. Но ничего не остается, как приступить к ужину.

Встает, провожает Веру в комнату. Она замечает еще одну дверь.

— А это куда?

— В спальню.

— Вот как? И спальня имеется? Можно взглянуть?

— Пожалуйста. Я там еще не был.

Вера осторожно подходит к двери. По-воровски заглядывает. Шик-блеск! Белая арабская кровать. Над ней огромное зеркало. По бокам тумбочки с лампами. Туалетный столик с еще одним овальным Крутящимся зеркалом. И какая-то картина в старинной раме. На белом покрывале лежит черный махровый халат. А на черном ковре стоят белые кожаные тапочки без задников.

— Ваше? — шепчет она.

— Нет. Наверное, прилагаются к спальне, — глядя через ее плечо, отвечает Глотов и добавляет обычным сухим тоном. — Давайте ужинать. Поздно.