Новые русские бесы

К. ЛАРИНА: Ну, понятно, да. Вокруг единения все крутилось… 7 ноября, треть россиян, то есть то же самое, что и 4-е, 38 процентов – для них 7 ноября по-прежнему остается праздником Великой Октябрьской социалистической революции. Какие были варианты? Здесь их немного. День примирения и согласия. Праздник Великой Октябрьской социалистической революции. Трагическая страница в истории нашей страны. Это просто старый праздник, который отмечался много лет назад, и от которого я не хочу отказываться. Ну, собственно говоря, здесь такие достаточно абстрактные варианты. Вот вам и ответы на все вопросы, которыми нас обычно мучают на такого рода программах… Владимир Хотиненко, вам слово.

В. ХОТИНЕНКО: Ну, вы знаете, по поводу 4 ноября я снял заказной фильм. Для того, чтобы люди немножко понимали, по какому поводу праздник.

К. ЛАРИНА: Гуляем.

В. ХОТИНЕНКО: Да. Это фильм «1612» или «Шестнадцать двенадцать». И другое, более, может быть, подробное и серьезное исследование телевизионное – потому что и цели были другие. Это «Гибель империи», которое мне тоже хотелось, чтобы показали.

К. ЛАРИНА: Никак почему-то.

В. ХОТИНЕНКО: Почему-то ни разу с тех пор не показывают. Это какой-то для меня тревожный симптом. Потому что меня со всех сторон спрашивают, почему не показывают «Гибель империи», я не знаю ответ.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Наверное, по той же причине, по какой мы не говорим о том, что у нас экономический кризис.

К. ЛАРИНА: Ну, не знаю.

А. АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Чтобы людей не будоражить.

В. ХОТИНЕНКО: Во всяком случае, для меня это любопытно. Дело не в том, что это дорогая мне картина. Мне все картины так или иначе дороги. Поэтому я, наверное, не так, как историки, но довольно подробно изучал и тот, и другой период. И вообще-то говоря, у меня на этот счет твердая точка зрения, которая может вызвать и возражения, и ярость. Вот здесь как раз, может, лучше устроить длинный уикенд, что называется. С 4 по 7-е отмечать День народного единства. И не просто отмечать День народного единства – совершать поступки, которые приводили бы к нему. Потому что однозначно решить этот вопрос на сегодняшний день невозможно. То есть лично для меня, скажем так, он достаточно определенно решенный. Потому что 4 ноября – это действительно, условно, но все-таки конец некой смуты, некого смутного периода в истории России, а другой – это начало. В этом их принципиальная разница. Начало уже совершенно другой смуты. Хотя Россия довольно перманентно переживает вот эти периоды смуты. Может быть, это судьба. Не знаю. Во всяком случае, может быть, смутно догадываюсь, но сейчас не буду об этом распространяться. Но у меня был метод не буквального, а такого художественного исследования. Интуитивного и плюс достаточно личностного, субъективного. Но я понял одно – что правды одной нет. Здесь по анекдоту: и ты прав, и ты прав.

К. ЛАРИНА: Почему нет? Одной оценки нет. А правда должна быть все-таки одна.

В. ХОТИНЕНКО: Нет ее, вот ты знаешь, нет.

К. ЛАРИНА: Не может быть…

В. ХОТИНЕНКО: Нет ее, нет. Вот я заявлял, заявляю: исторической правды вообще не существует. Ее не может быть, потому что доходят просто некие свидетельства. Если опросить очевидцев любого происшествия, у них будут разные показания. Происшествие как-то было достаточно объективным. Но показания, свидетельства о нем будут субъективными и потому очень разными.

К. ЛАРИНА: А потому что они оценочные.

В. ХОТИНЕНКО: И, как известно, история всегда была материалом для трансформации, для приспособления, для нужд следующих времен. Это было всегда. Не только у нас. Это было во всех, во всех странах, во всем, во всем мире. История, она как дышло – куда повернешь, туда и вышло. В зависимости от того, кому что выгодно, тот то и извлекает. Ну, я много раз говорил, что в основе трогательной истории Смутного времени про Ивана Сусанина есть какое-то событие, причем достоверно никто не знает, какое и что. Но Романовым был нужен некий эпизод, который бы…

К. ЛАРИНА: Ну, понятно. Как потом Сталину потребовался Александр Матросов.