Новые русские бесы

В. ХОТИНЕНКО: Но все равно, ты видишь, это крохи. Но более того – мы отсмотрели всякие картины, снятые зарубежными кинорежиссерами. У меня, например, опорной была картина «Великая иллюзия» Ренуара. Вот для меня это была картина, на которую я так или иначе ориентировался. Там действие еще в концлагере – и у нас есть концлагерь. Но дело не в этом.

К. ЛАРИНА: Все, о чем ты говоришь, есть в этом фильме. Прости, что перебиваю. Просто хочется сказать хорошее. Когда человек стремится сказать хорошее, надо ему позволить сделать. То, что в этом фильме действительно я увидела какие-то булгаковские ассоциации, вот то, что ты говоришь – «Белая гвардия», я видела, из чего складывалось Белое движение. Вот оно здесь начиналось. Ведь завтра они все будут там. Второе. Я в этом фильме увидела совершенно потрясающий эпизод. Хочу его процитировать для тех, кто не помнит. Одна из серий заканчивается, когда мальчик смотрит в окошко в Петрограде, идет крупный снег, и камера уходит вниз: на пустынной сумрачной улице стоит человек в шинели без погон с поднятым воротником, с ненавистью смотрит на это окно и говорит: «Твари!». Я поняла: вот оно. Вот из этого потом сложилась наша советская жизнь. Вот отсюда все зарождалось.

В. ХОТИНЕНКО: Знаешь, я эту сцену придумал, беседуя с продюсером Максимовым. Когда я думал, когда я еще не знал, возьмусь я за это дело или не возьмусь, потому что я представлял, что нас ждет, и я даже не смог предвидеть до конца, что нас в конечном счете ожидало. Но, когда я понял, про что, эта сцена у меня – я ее не придумывал в кабинетной какой-то тиши. Мы разговаривали, и она у меня придумалась. Вот там наверху где-то танцуют танго, вот эта уходящая жизнь, мальчик поет, панорамой стоит внизу человек, и вот тогда мне придумалось «Твари! Твари!». Вот это наши проблемы, до сих пор не разрешенные на самом деле. Вот это и есть…

М. АНТОНОВ: Ну, не знаю. Я должен, извините, теперь я должен сказать что для того, чтобы смотреть этот фильм и понимать его, нужно хотя бы минимально знать историю.

В. ХОТИНЕНКО: Да, нет, нет, мы это учитывали, естественно. Слава богу…

М. АНТОНОВ: Ну как? Человек, по крайней мере, должен знать, что эти вот нижние чины, которые приходили, они не имели даже права в кинотеатр зайти. Им было запрещено, то есть «нижние чины не допускаются». Нужно знать, что приходило много отравленных вот этим.

В. ХОТИНЕНКО: Нет, нет, нет и ни в коем случае. Вы знаете, даже насколько серьезно все-таки Солженицын эту тему в книгах, подробно, и то, наверное, он не все написал. И нельзя объять необъятное. Нельзя тему, которую мы хотим просто открыть как неизвестную войну, нельзя ее перегружать информацией. Ни в коем случае. Это труба. Это никто не будет смотреть. Нам нужно было найти некую форму, может быть, чуть-чуть компромиссную и облегченную. Но чтобы люди все-таки прикоснулись к этой теме. Чтобы люди открыли эту книжку. Для начала они открыть должны были эту книжку. А там много забавных эпизодов, мы просто не успели их снять. Объявление в парке: «Собакам и нижним чинам вход воспрещен». Там много. Но мы зато открыли все-таки много совершенно свежих фактур. Мы показали гонки (из того, что уже зрители увидели). Мы показали, что были гонки автомобильные. Это действительно так. В Санкт-Петербурге.

К. ЛАРИНА: А где это все собирал, весь этот реквизит, эту технику удивительную?

В. ХОТИНЕНКО: Ой, это всей передачи вашей не хватит. Ну, ты понимаешь, у нас автомобилей осталось всего два с половиной на всю нашу одну шестую часть суши. Два с половиной. Поэтому мы вынуждены были, подчеркиваю, не для красивой жизни, ездить снимать сцены, связанные с автомобилями, все, что как-то имело к этому отношение, ездить в Чехию снимать.

К. ЛАРИНА: А боевую технику?

В. ХОТИНЕНКО: Что-то делали разными способами, добывали. Ну, то есть каждый раз это требовало абсолютно индивидуального такого решения.

К. ЛАРИНА: Это настоящее все?

В. ХОТИНЕНКО: Что-то настоящее, что-то не совсем настоящее.

К. ЛАРИНА: Самолет, с которого они сбрасывали…

В. ХОТИНЕНКО: Самолет снимался живьем. Самолет, к слову сказать, есть. Самолет и у нас есть, на родине.

К. ЛАРИНА: А танк?

В. ХОТИНЕНКО: Вот. Все остальное, это что-то мы делали компьютерной графикой, но уже ребята, вот эта синематека, с которой я работаю с «72 метров», они уже могут сделать все. Я счастлив, что встретился с ними, у меня в руках появилось очень мощное производственное и художественное средство благодаря компьютерной графике.

К. ЛАРИНА: Это удивительно, потому что я, например, такой зритель доверчивый, вот если бы не сказал Володя про компьютерную графику, я бы никогда бы и не додумалась.

В. ХОТИНЕНКО: И не надо.

К. ЛАРИНА: Потому что это ни в коей мере не портит эмоциональную составляющую фильма. Потому что обычно говорят, что если компьютерная графика, то, мол, это сразу увидишь, это техника, технология, это вообще голое все, такое вот техничное. Никаких эмоций не рождает. Неправда, рождает. Важно, как это сделать.