Новые сказки Шехерезады (СИ)

С этими словами она накинулась на перепуганного Алладина и принялась так выбивать пыль из его халата, что тот упал на колени и, плача и закрываясь руками, умолял простить его. Мать угостила его ещё пару раз палкой и понемногу успокоилась. На её расспросы, давно ли он занимается «этим непотребством», он, не смея ничего скрывать, отвечал, что не очень давно, можно сказать, недавно, да к тому же и неудачно. Только одна ослица, с белой звёздочкой на лбу, отнеслась к нему благосклонно, и даже опускалась на колени, когда он оглаживал её и скармливал ей кусок пресной лепёшки, а остальные… Они просто не замечали его, и у него с ними ничего не получалось.

…В конце концов, Алладин клятвенно пообещал матери, что больше ничего такого не повторится. Но мать-то знала, как силён голос плоти, особенно в юности!

В ту же ночь перед сном она нагрела побольше воды и позвала сына:

- Ты весь день провёл на пастбище и очень грязен. Сегодня я сама вымою тебя – я давно уже этого не делала. С тех пор, как ты повзрослел... Сними всю одежду и встань в это корыто.

Алладин, хотя и стеснялся обнажаться при матери, не смел ослушаться. И мать стала поливать и омывать его, особо бережно обходясь с синяками и ссадинами на спине и на боках, которые остались после её палки. Затем вымыла ему грудь, живот и ноги, любуясь его стройностью, и перешла к тому месту, которое Алладин, стыдясь, прикрывал обеими руками. Велев убрать их, мать тщательно омыла и осмотрела его юный отросток, за грехи которого он был наказан, и в её руках он окреп и увеличился. Это был хоть и небольшой, но уже вполне мужской орган. И она окончательно решилась сделать то, что задумала.

- Сын мой, - сказала она, вытирая Алладин чистой тканью. – Сегодня я жестоко наказала тебя – и поделом. Хоть ты и пастух, и исполняешь грязную работу, но во всём остальном ты не должен уподобляться другим пастухам! …Ты раньше спрашивал, кто был твой отец, а я отвечала, что он тоже был пастух, и однажды его лягнула кобылица, и он умер. Но всё это не так... И сейчас настала пора узнать тебе правду. Знай же, Алладин, что твоим отцом был принц – сын правителя! И, значит, ты сам принц по крови. Шестнадцать лет уже минуло с того дня, как увёз меня из дому чернобородый красавец-всадник в бурнусе цвета индиго (а это царский цвет!), и три ночи в своём роскошном синем шатре любил меня. Это и был твой отец, после которого я не знала ни одного мужчины…

И поскольку Алладин смотрел на неё очень удивлённо и недоверчиво, она достала заранее приготовленный перстень с большим изумрудом, надела на палец и поднесла к его глазам. Вот его подарок.

Из глубины изумруда так полыхнуло зелёным огнём, что Алладин ахнул и сразу поверил всему.

- Но почему же он бросил нас?? – вскричал он.

- Не знаю, - печально отвечала мать. – Он исчез. И даже не знает, что у него есть сын… Но я верю, что когда-нибудь твой отец найдёт нас – или мы сами разыщем его. Тогда он вспомнит свою любовь, и возрадуется своему сыну; мы станем жить во дворце, а ты будешь настоящим принцем, а потом и сам станешь правителем!

- И женюсь на принцессе?

- О, да! Может быть, на самой принцессе Будур - первой красавице Магриба! …Хотя ты, кажется, предпочитаешь ослиц, – с насмешкой сказала она, и Алладин вспыхнул и опустил глаза. – Но хватит об этом… Сейчас ты тоже омоешь меня – так же тщательно, как и я тебя. Ты должен узнать, что такое настоящая женщина, и как с ней нужно обращаться.

И Зульфия стала не спеша разоблачаться перед сыном, пока на ней не остался один только перстень. Затем, гордо и ничего не скрывая, будто египетская царица, всходящая на престол, взошла в корыто и указала Алладину на лежавшие подле ковш и мыло: «Приступай».

Алладин, впервые так близко увидевший обнажённую женщину, задрожал, но выполняя указания матери, стал поливать, намыливать и омывать её руками, не пропуская ни выпуклых грудей, ни живота, ни округлых ягодиц.

Когда всё тело её и ноги были омыты, она посмотрела сыну в глаза и увидела в них сумасшедшее желание юной страсти; ткань, в которую он был завёрнут, выпятилась впереди так, что готова была треснуть. И тогда она, мысленно вознеся молитву Аллаху, чтобы грех этот пал на неё, а не на сына, сказала ему ласково, но решительно:

- А сейчас, милый, ты вымоешь между ног. Намыль руки получше… И учти, - говорила она, низко наклоняясь, - что из этого места ты появился на свет. Будь почтителен и нежен к нему.

Зад её округлился, подобно полной луне, между бёдер выступили пухлые «верблюжьи губы», и юный Алладин затрепетал…

*     *     *