Новые сказки

Живя теперь в подземном мире, Ильза потеряла всякий счет дням, месяцам, годам, даже не замечала перемен времени года. В замке заметили ее отсутствие, думали, придумывали, куда бы она могла исчезнуть, жалели, тосковали по ней, а потом и забыли ее. Кормилица умерла, отец погиб в бою, его враги опустошили и разрушили замок, так что он представлял собою груду развалин на вершине горы, кругом которой зеленела роща. Но и последняя изменила свой вид: столетние деревья были все срублены, а на их месте зеленел молоденький лесок. — Прошло много долгих лет, а Ильза все еще пасла свое золотое стадо, играла с малютками-гномами, узнала от них многое таинственное из жизни природы, много чудес подземного царства; воспоминание же о том мире, в котором она жила прежде, проносилось в ее голове, как какой-то сон. Однако, воспоминание это не заглохло, напротив, представлялось ей все живее и живее, и обратилось, наконец, в страстное желание повидать тот покинутый мир. Постепенно Ильза убедилась, что некоторые из гномов имеют общение с внешним миром, отправляются туда по каким-то делам, между тем как ей строго воспрещено сноситься с тем, что находится вне подземного мира. Все чаще и чаще спрашивала она себя, достигнуто ли истинное счастье, и печальные размышления все более и более нарушали ее душевный покой.

«К чему мне это стадо? — думала Ильза. — Я пасу его, но оно ведь не мое; я не могу ничего сделать с ним. Меня обещали выбрать царицей гномов и обманули: я стала чем-то совершенно противоположным — бедной пастушкой. Все стремится кверху, к чудному, великолепному солнечному свету. Коренья набирают из недр земли только силу и соки, чтобы потом поднять их кверху, гнать по деревьям до самых их верхушек. Ручьи и все подземные воды стремятся наружу и, свирепея, прорывают себе путь. Где то голубое небо, которым я когда-то любовалась? Где то веяние весны? Где тот торжественный звон колоколов? — У гномов нет Бога, нет церквей, нет неба. Я же хочу снова увидеть небо, — хочу, хочу».

И вот Ильза объявила гномам о своем желании. Те грустно повесили головки, они уж догадались обо всем раньше.

— Ты ведь дала обещание остаться у нас навсегда, — уклонялись они от прямого ответа.

— А вы обещали мне исполнять все мои желания, — возражала Ильза.

— Но мы поставили тебе первым условием, чтобы ты не возвращалась на землю, — напомнили ей гномы.

— Да я и не собираюсь возвратиться туда! — сказала Ильза. — Я только хочу опять взглянуть на землю и на голубое небо, хочу подышать чудными весенними ароматами.

— Но тогда ты больше не принадлежишь к нашему миру, — возражали гномы, — лишь только до тебя коснется дуновение ветра, ты подвергнешься общей участи смертных людей, которых жизнь уносится куда-то, подобно ветру: ты отцветешь, состаришься и умрешь. Только в нашем царстве цветет вечная юность.

Ильза замолчала, но она стала грустить; ее страстное желание становилось сильнее, она не обращала внимания на своих овечек, ничто не радовало ее: она перестала болтать даже с гномами, которые горевали и жаловались: «Потеряна она для нас так или иначе — приходится исполнить ее желание».

Все случилось так, как она хотела. Она вышла на землю, освещенную солнечным светом, через то самое ущелье, через которое она попала на вершину подземного царства. О, как ярок показался ей луч солнца! Восхищенным взором посмотрела она в ту сторону, где возвышался замок ее отца — и какое-то странное чувство овладело ею. Между верхушками дерев так же, как и прежде, дрожали золотисто-зеленые лучи солнца, темно-голубое небо словно улыбалось; старые скалы остались все те же, но деревья стали другие; пропала та дорога, по которой когда-то Ильза дошла до ущелья; между деревьями рощи проросла высокая трава. Ильза взглянула на ту вершину, на которой стоял когда-то великолепно отстроенный отцовский дом, с зубцами, башенками, вышками, — и испугалась. Там ничего не было, виднелись только остатки каменной ограды, над которой возвышалась высокая, серая сторожевая башня, между зубцами ее с пронзительным криком носились соколы.

— Что это значит? — спрашивала себя Ильза. — Мое пребывание под землей, думается мне, было так коротко, а между тем времени прошло страшно много! Сколько же мне теперь может быть лет?