Новые сказки

Замарашка скорей побежала к дубу, переоделась в бриллиантовое платье, опять волшебством вызвала коней, карету, кучера и лакеев и появилась среди гостей, сияя, как солнечный луч. Принц во время танца нежно спросил ее имя и фамилию:

— Цинероза из фамилии тех, кому щетки швыряют в голову.

Хотя принц не знал по-латыни, а потому и не понял, что Цинероза, в переводе, означает «золушка», «замарашка», — однако он нашел это имя прелестным, насчет же фамилии своей дамы призадумался. Он никогда не слыхал, чтобы о какой-то богатой, знатной фамилии, к которой очевидно, принадлежала Цинероза, рассказывали что-либо подобное. Но он все-таки сказал, снимая кольцо со своей руки и подавая его девушке:

— Кто бы ты ни была, прелестная Цинероза, этим кольцом я обручаюсь с тобой!

Стыдливо покраснев, опустила замарашка глаза и задрожала от волнения; и лишь только принц отвернулся на минуту, она тотчас же исчезла. Принц погнался за ней в своей карете, но она проговорила волшебные слова, махнула волшебной палочкой и стала невидимой, только по стуку колес кучер принца мог следовать за ней. На этот раз танцы затянулись до утра, так что замарашка успела лишь отослать карету и прислугу, накинуть сверх бриллиантового платья свой балахон из вороньих шкурок и пошла работать на кухню.

Принц, все время ехавший следом за чудной девушкой, заметил с удивлением, что очутился около собственного замка, и не мог понять, как это произошло. С досады он чуть не заболел и был в отчаянном настроении духа.

— Нашему принцу нездоровится, — сказал повар, обращаясь к замарашке, — разведи-ка поживей огонь, надо ему сварить крепкий бульон!

Все скоро приготовили, и замарашка опустила в чашку с бульоном кольцо, полученное от принца; повар сам понес прибор в комнату принца. Тот выпил бульон и, увидав кольцо, спросил с удивлением:

— Кто так рано был уже в кухне?

— Никого, ваша светлость, кроме меня и мальчика-замарашки не было там, — отвечал повар.

— Сию же минуту пришли мне мальчишку! — приказал принц.

Когда замарашка вошла, он пристально посмотрел на нее, но ничего не заметил, так как она была плотно закутана в свою широкую одежду.

— Приблизься ко мне, замарашка! — сказал принц. — Причеши меня, мой парикмахер еще спит!

Замарашка повиновалась, подошла к принцу и стала расчесывать его волосы. Принц дотронулся до ее одежды, которая была уже сильно поношена, и сквозь редины которой что-то блестело, как утренняя роса на солнце. Это блестело бриллиантовое платье, которое замарашка старалась скрыть под балахоном из вороньих шкурок.

— Теперь я узнаю тебя, моя любовь! — вскричал принц в восторге. — Теперь ты моя, и я твой навеки! — И он заключил в объятия свою счастливую невесту, которая призналась, что уже давно сама влюблена в него.

Перед самой свадьбой красавица-невеста выпросила у жениха милость для доброго повара, который так хорошо обходился с мальчиком-замарашкой. Повара посвятили в рыцари и сделали стольником принца; на свадебном пиру он уже не стряпал сам, как то бывало прежде, а с достоинством, украшенный орденами и звездой, собственноручно подавал кушанья новобрачным.

Портной Ганс и звери-всезнайки

удем неразлучны! — сказали друг другу портной и сапожник и отправились странствовать.

У сапожника были деньги, портной же был гол, как сокол. Оба они влюбились в одну и ту же девушку, по имени Лизочка, и каждый из них мечтал жениться на ней, как только заработает копейку, и сам станет мастером. Сапожник, по имени Петр, был злой и низкий человек; портной же, по имени Ганс, добродушный и доверчивый малый. Сначала Ганс не решался пойти странствовать с Петром, так как у него не было денег. Петр питал злобу против Ганса за то, что Лизочка чаще поглядывала на Ганса, чем на него, побоялся оставить его дома и сказал:

— Не церемонься, у меня денег достаточно, я буду платить за тебя, если бы даже у нас и не нашлось работы. Пить и есть мы будем хорошо, три раза в день. Разве это тебе не нравится?

— Есть и пить досыта, — это мне нравится! — ответил Ганс.

Оба связали свои котомки и отправились в путь. Девять дней шли они и все не находили работы. Петру не представлялось ничего подходящего, и он уговаривал Ганса идти дальше, хотя тому и предлагали кой-какую работу. Однако, на десятый день Петр заговорил так:

— Ганс, денег у меня становится все меньше и меньше; чтобы нам их еще хватило на некоторое время, придется есть и пить только два раза в день.

— Ох, ох! — вздыхал Ганс, — значит голод уже набивается к нам в товарищи? Зачем это я пошел с тобой! Голодать-то я мог бы и дома!

Петр, покупавший во время пути все запасы, наедался втихомолку, так как денег у него было достаточно; Ганс же ел и пил только два раза в день, и Петр радовался, когда у его товарища ворчало и бурчало в животе.

Прошло еще девять дней, а работа все не находилась. Тогда Петр сказал: