Новые центурионы

– С тобой покамест не знакомился, – сказал Бетел, протягивая Гусу руку, тот пожал ее, вглядевшись в большие карие глаза.

– Вот, набираюсь опыта, – ответил Гус, запинаясь.

– В этом мусорнике с требухой, – уточнил Бетел. – Что ж, тоже дело. Тебе следовало работать в Ньютонском округе…

– Бетел, нам пора двигаться, – сказал Кильвинский.

– Только два слова, Плибсли, – сказал Бетел. – По крайней мере, работая здесь, ты никогда не столкнешься нос к носу с тем, кто смышленей тебя.

– Мне тоже полезать в фургон? – спросила вторая девица, и Гус впервые за весь вечер увидел тут белую. Пышный черный парик и темные глаза. Превосходный загар, но и тот не способен скрыть изначальной белизны кожи. Исключительно хороша, подумал Гус.

– Твой мужик – Эдди Симмс, верно? Ниггер, – зашипел Бетел, держа ее за плечо. – Все свои деньги ты отдаешь ниггеру, так ведь? Ради него и его шевелюры ты готова на все, ведь так? Значит, ты и сама негритоска, верно? Что скажешь, черномазая?

– Отправляйся в «вагончик», Роза, – сказал Кильвинский, беря ее за руку, но тут Бетел дал ей такого пинка, что она выронила сумочку и тяжело рухнула на Кильвинского. Тот чертыхнулся и, пока Гус поднимал сумку, одной ручищей подсадил ее в фургон.

– Когда поработаешь у нас еще с какое-то время, может, выучишься, что нехорошо так грубо обходиться с подопечными твоего коллеги, – сказал Кильвинский Бетелу, прежде чем сесть в свой фургон.

Секунду Бетел не сводил с его лица глаз, но, так ничего и не сказав, повернулся, сел в машину, и она с ревом устремилась к Западной авеню. Не успел Кильвинский завести мотор, того уж и след простыл.

– С этим парнем хлопот полон рот, – сказал Кильвинский. – Всего два года в полиции, а с ним уже масса проблем.

– Эй, – раздался голос сзади, едва началась эта бесцельная езда с единственной задачей – утомить проституток. Фургон, подпрыгивая и трясясь, как раз пересекал Джефферсонский бульвар. – Ну что бы вам здесь подушки не завести! Ужас как тряско.

– Твоя подушка всегда при тебе, малышка, – сказал Кильвинский, и раздались смешки.

– Эй, серебряный ежик. А как насчет того, чтоб смотаться до Вермонтской и там нас отпустить – или хотя бы до Вермутской? – послышался новый голос. – Мне сегодня до зарезу нужно подзаработать.

– Кильвинский у нас – душка, – сказала другая. – Он нам и виски устроит, тока нужно хорошенько попросить. Ты же душка, правда? А, мистер Кильвинский?

– Крошка, души у меня столько, что мне с ней никак не совладать, – отвечал Кильвинский.

Девицы лопались от смеха.

– Глянь-ка, показывает, что умеет ботать на нашей фене, – раздался хриплый голос, похоже, той, что пререкалась с Бетелом.

У винного магазина Кильвинский притормозил и крикнул через плечо:

– Приготовьте денежки и скажите, чего взять, – затем повернулся к Гусу: – Оставайся в фургоне. Я мигом.

Кильвинский обошел грузовик и отпер дверь.

– Гоните по доллару, – сказала одна из девиц, и Гус услыхал, как зашуршала одежда, зашелестела бумага и зазвенели монеты.

– Две кварты молока и пять виски. Так пойдет? – спросила одна, и несколько голосов ответили ей ворчливым «у-гу».

– Давайте так, чтоб на стаканчики хватило, – сказал Кильвинский. – Свои деньжата я тратить и не подумаю.

– Малыш, коли б ты сдал обратно этот синий костюмчик, тебе бы не пришлось за бабки горевать, – сказала та, кого звали Элис. – Я бы кормила тебя весь век за твою пригожесть, чертяка ты этакий.

Девицы громко рассмеялись, и смеялись столько, сколько понадобилось Кильвинскому на то, чтобы закрыть «вагончик», войти в магазин и спустя несколько минут вернуться оттуда с пакетом.

Он сунул его в дверь, потом пошел обратно к кабине. Они уже снова ехали, когда Гус услышал, как разливают спиртное.

– Сдача в мешочке, – сказал Кильвинский.

– Дьявол его съешь, – пробормотала одна из проституток. – В целом мире, матьтвоядавалка, нет ничего лучше, чем виски с молоком. Кильвинский, хочешь глотнуть?

– Ты же знаешь, на дежурстве нам нельзя.

– Зато я знаю, чего на дежурстве нам можно, – сказала другая. – И чего твой сержант не унюхает. Могу научить, коли встанешь на колени и обработаешь меня на французский манер.

Захлебываясь, девицы хохотали до упаду Кильвинский ответил:

– Я чересчур стар для вас, девчата.

– Когда передумаешь, дай мне знать, – сказала Элис. – Лисичка вроде меня сумеет вернуть тебе молодость.

Уже более получаса вел Кильвинский машину без всякой цели, а значит, вот уже более получаса вслушивался Гус в смех и сплетни проституток. Каждая из девиц старалась превзойти других собственной версией «жуткой истории» из своей практики.

– Проклятье! – сказала одна. – Вот как раз здесь, на углу Двадцать восьмой и Западной, цепляет меня, значит, какой-то тип вечерком и за сто зелененьких берет с собой прямиком в Беверли-хиллз, сволочь такая, и в сволочной своей шикарной хате приказывает мне отрезать голову живой курице, а после сунуть ее в раковину – а вода все бежит, а он стоит, значит, там все равно как кобель какой.

– Боже ж ты мой! И на кой тебе все это было нужно? – спросила другая.