Новые центурионы

– Порядковый номер?

– Один ноль пять восемь три.

– Холленбек, отдел по делам несовершеннолетних, говоришь?

– Так точно.

– Вот и отлично, теперь ты будешь зваться «Двенадцать-Адам-Сорок-пять».

Впрягайся в упряжку к Дженкинсу из Портового и Питерсу из Центрального.

Найдешь их на автостоянке.

– Машина на троих?

– Еще пожалеешь, что не на шестерых, – сказал лейтенант, делая запись в вахтенном журнале. – Захватишь два ящика патронов у сержанта, он ждет вас на улице у тюрьмы. Удостоверься, что в машине имеется один карабин да лишний ящик патронов к нему. А ты, паренек, из какого будешь дивизиона? – обратился лейтенант к пристроившемуся за Сержем невысокому полицейскому в огромном, явно не по размеру, шлеме. И тут Серж узнал в нем Гуса Плибсли, учившегося вместе с ним в академии. Он не видал его около года, но останавливаться не стал. Глаза у Плибсли были голубые и круглые, как всегда. Интересно, подумал Серж, неужто я выгляжу таким же напуганным?

– Ты садись за руль, – сказал Серж. – Я не знаю этого округа.

– Я тоже, – ответил Дженкинс. У него все время прыгал кадык, а глаза часто мигали. Серж имел возможность убедиться, что он не единственный здесь, кто предпочел бы оказаться сейчас где-нибудь в другом месте.

– Питерса знаешь? – спросил он.

– Только что познакомились, – сказал Дженкинс. – Побежал в сортир оправиться.

– Пусть он и ведет, – сказал Серж.

– Меня устраивает. Хочешь карабин?

– Можешь оставить его себе.

– По мне, так лучше залезть, не откладывая, под одеяло и прижаться щекой к плюшевому мишке, – сказал Дженкинс.

– Это он? – спросил Серж, ткнув пальцем в сторону направлявшегося к ним широченными шагами долговязого мужчины. Как на шарнирах, подумал он, оценив походку и глядя на короткие брючины, едва доходившие до щиколоток, и на манжеты рубашки, терзавшие предплечья. Сложен тот был совсем неплохо, Сержа это вдохновило. Дженкинс оказался менее впечатлительным. В самом деле, прежде чем они снимутся с этого наряда, наверняка и лишний центнер мускулов им в тягость не покажется.

Когда они пожали друг другу руки, Серж сказал:

– Мы тут выбирали шофера, так вот – тебе повезло. Ты не против?

– Ладно, – ответил Питере. На рукаве у него белели две полоски, что делало его старшим в их машине. – А кто-нибудь из вас, ребята, знает этот округ?

– Никто, – сказал Дженкинс.

– В таком случае мы с вами в равном положении, – сказал Питере. – Давайте-ка двинемся, пока я не договорился до нового поноса. Одиннадцать лет на этой работе, но никогда прежде не видал того, что тут вчера творилось. Кто-нибудь из вас был тут прошлой ночью?

– Я – нет.

– А я торчал на укреплениях в Портовом участке, – сказал Дженкинс, качая головой.

– Тогда подтяните складки на своих задницах и хорошенько схватитесь за сиденья, потому что, говорю вам, вы не поверите, что это Америка. Я видел такое в Корее, там – да, но только это – Америка.

– Лучше кончай, а то договоришься до моего поноса, – сказал Дженкинс с нервным смешком.

– А насчет поноса – не успеешь и пару раз моргнуть, как научишься срать, не задевая проволоки, даже через москитную сетку, – сказал Питере.

Они не проехали и трех кварталов на юг по Бродвею, стиснутому с обеих сторон блуждающими толпами, как в заднее стекло машины, с треском расколов его, влетел кусок бетона весом фунта в два и с глухим стуком врезался в спинку переднего сиденья. Раздался дружный хохот. Десятка четыре человек – никак не меньше – разбежались врассыпную с угла Восемьдесят первой и Бродвея. Динамик кричал надсадным голосом оператора из Центральной: