Новые центурионы

– Три-А-Девять, Карсон и Лафитт.

– Есть.

– Есть, – отозвался Лафитт. Гус узнал его по голосу.

– Три-А-Одиннадцать, Болл и Глэдстоун.

– Есть, – сказал один из двух находившихся в комнате негров-полицейских.

– Есть, – ответил и второй.

Гус опасался, как бы его не прикрепили в пару к здоровяку, и испытал облегчение, когда услышал его «есть!» и понял, что разделить это общество придется кому-то другому.

Наконец сержант произнес:

– Три-А-Девяносто девять, Кильвинский и Плибсли.

– Есть, – отозвался Кильвинский, и Гус, нервно улыбаясь, обернулся лицом к высокому серебристоволосому полицейскому в заднем ряду, тот не остался в долгу и тоже ответил улыбкой.

– Есть, сэр, – сказал Гус и тут же отругал себя за «сэра». Он ведь не в академии. «Сэры» предназначены для лейтенантов и старших офицеров.

– У нас появилось три новых сотрудника, – сказал сержант, куривший трубку. – Рады приветствовать вас, ребята. Я – сержант Бриджет, а этого розовощекого ирландца справа от меня зовут сержант О'Тул. Точная копия надутого ирландского «фараона» из какой-нибудь старой пустяковой киношки, разве нет?

Сержант О'Тул широко ухмыльнулся и кивнул новичкам.

– Прежде чем зачитать сводки, хочу сказать несколько слов о сегодняшнем собрании инспекторов, – сказал сержант Бриджет, листая бумаги в одной из папок.

Гус внимательно оглядел развешанные по всей комнате карты Университетского округа, исколотые многоцветьем иголок, которые – он был в том почти уверен – обозначали те или иные виды преступлений или арестов по ним. Скоро он будет разбираться в каждой мелочи и непременно станет таким же, как все. Станет одним из них. Или нет, не станет? На лбу у него выступила испарина, взмокли подмышки, в мозгу пронеслось: не буду и думать об этом. Ломать над этим голову – значит уже признать свое поражение и понапрасну взвинчивать себе нервы. Я ничуть не хуже кого-то из них. Я был лучшим в классе по физ-подготовке. У меня нет никакого права недооценивать себя. И я обещал, что больше этого не допущу.

– Первое, о чем говорил капитан на собрании инспекторов, – это контроль за временем и километражем, – сказал Бриджет. – Он пожелал, чтобы мы напомнили вам, ребята: всякий раз, когда в вашей полицейской машине оказывается женщина, независимо от причины, по которой она там оказалась, оповещайте по радио о точном времени, когда она там оказалась, и километраже. Какая-то стерва в Ньютонском округе на прошлой неделе накапала на полицейского. Мол, завез он ее в парк и пытался трахнуть. То, что она врет, доказать было легче легкого: в десять минут двенадцатого, едва покинув ее квартирку, полицейский сообщил в диспетчерскую свой километраж, а уже в одиннадцать двадцать три, подъехав к окружной тюрьме, оповестил о нем снова. Сверка километража со временем показала, что он никак не мог подвезти ее к Елисейскому парку, хоть она то и утверждала.

– Сержант! – откуда-то спереди подал голос тощий смуглый полицейский. – Не удивлюсь, что она говорит чистую правду, если тем полицейским на Ньютон-стрит был Гарри Ферндэйл. Этот грубиян может прополоть и дохлого аллигатора, а коли найдется доброволец и подержит за хвост – тогда он и живого ухайдокает.

– Черт бы тебя побрал, Леони, – ухмыльнулся сержант Бриджет (остальные посмеивались), – к нам ведь сегодня пришло пополнение. По крайней мере в первый вечер мог бы обойтись без своих выходок, лучше постарался бы подать им пример. То, что я сейчас читаю, – это вполне серьезно. Следующее, что по желанию капитана мы обязаны довести до вашего сведения, – это судебное разбирательство по делу о нарушении правил уличного движения, в ходе которого адвокат ответчика поинтересовался у какого-то полицейского с Семьдесят седьмой улицы, что заставило его обратить внимание на автомобиль ответчика и привлечь к суду за поворот в неположенном месте, на что офицер сказал: сидя за рулем, ответчик обнимался с небезызвестной шлюхой-негритянкой.

Комната взорвалась хохотом. Чтобы навести порядок, Бриджету пришлось поднять руку.

– Знаю, это смешно и все такое, но, во-первых, вы можете крепко испортить все дело, если дадите повод предполагать, что пытались не столько следить за соблюдением правил уличного движения, сколько поприжать проституцию. И, во-вторых, то небольшое разъяснение дошло до ушей старухи того парня, и вот он подает жалобу на полицейского. Расследование уже началось.

– Неужто правда? – спросил Мэттьюз.

– Да. Полагаю, что шлюха там все-таки была.

– Что ж, тогда пусть эта задница жалуется, – сказал Мэттьюз, и Гус понял, что здесь, в дивизионах, «задницу» вспоминают ничуть не реже, чем инструктора в академии, и что, похоже, такова любимая присказка полицейских, по крайней мере полицейских Лос-Анджелеса.