Новые центурионы

— Ах, вот оно что! Да хоть сейчас. Прости, я замечтался.

— Как твоя жена? Поправляется? — спросила Люси.

Гус терпеть не мог говорить с ней о Вики, но она, как то и подобает напарникам, всегда интересовалась его семейными делами. Чаще всего такие разговоры заводят в ранние и тихие утренние часы, когда маловато работы.

— Да вроде все в порядке, держится молодцом.

— А как твой меньшенький? Уже балакает?

— Щебечет, — улыбнулся он. Беседовать с ней о своих детях он никогда не стеснялся и был уверен, что ей это и впрямь интересно.

— На фотографиях они такие хорошенькие. Мне очень хочется их как-нибудь увидеть.

— Это было бы просто здорово, — сказал Гус.

— Надеюсь, ночь выдастся спокойная.

— Почему? Спокойная ночь длится целую вечность.

— Верно, но зато я смогу тебя разговорить, — весело сказала она. — Когда мне это удается, я узнаю гораздо больше о том, что такое быть полицейским ночной смены.

— Ты имеешь в виду, когда я пересказываю тебе уроки Кильвинского? — улыбнулся он.

— Да, только держу пари, ты куда лучший учитель, чем был твой друг.

— Э-э, нет. С Кильвинским никто не сравнится, — сказал Гус, и лицо его вновь запылало. — Кстати, мне нужно ему написать. Что-то он давненько не отвечал на мои письма, мне это не нравится. Молчит с тех самых пор, как съездил на Восток повидаться с бывшей женой и детьми.

— Может, он еще не вернулся?

— Нет, я получил одно письмецо как раз после его возвращения, но в нем он ничего толком не говорит.

— Разве не странно, что до того он ни разу не повидался с детьми?

— Должно быть, у него были на то веские причины, — сказал Гус.

— Не думаю, чтобы ты на его месте смог отказаться от своих детей.

— Он от них и не отказывался, — быстро ответил Гус. — На Кильвинского это не похоже. Загадочный он тип, только и всего. Должно быть, у него были свои резоны.

— Если бы от тебя, Гус, когда-нибудь ушла жена, ты бы не отказался от своих детей. Ты — нет. И причины бы такой не нашлось.

— В любом случае я не имею права его осуждать, — сказал Гус, притормозив у светофора и радуясь тому, что над городом сгустилась темень.

— Бьюсь об заклад, он совсем не тот отец, не такой, как ты, — сказала Люси. Она опять не спускала с него глаз.

— Да нет же, ты ошибаешься, — сказал Гус. — Из Кильвинского вышел бы прекрасный отец. Лучшего отца никто б себе и не пожелал. Когда он что-нибудь объяснял, ты и не сомневался в его правоте. Все моментально становилось на свои места, так он здорово это делал.

— Уже темнеет.

— Поехали, глянем на тот дом, — предложил Гус, начиная чувствовать неловкость от умаляющего величие Кильвинского разговора.

— Идет. Это где-то на Уэст-Темпл?

— Похоже на ложный звонок.

— Анонимный?

— Да, какая-то женщина позвонила дежурному и сообщила, что ее сосед из двадцать третьего номера мало того, что превратил свою квартиру в грязную конуру, но еще и постоянно оставляет в ней своего маленького ребенка, оставляет совершенно одного.

— Никогда еще не бывала в настоящем доме под снос, — сказала Люси. — Всякий раз тревога оказывалась ложной.

— Помнишь, как его отличать? — улыбнулся Гус.

— Разумеется. Надо только притопнуть ногой, и, если тараканы настолько обкурились анашой и одомашнились, что даже не разбегаются, значит, это и есть настоящий дом под снос.

— Точно, — усмехнулся Гус. — А если к тому же повезет и ты учуешь запашок да соберешь его в бутылку с пробкой, считай, что дело в суде тобой уже выиграно.

Гус проехал туннель на Второй улице, миновал Портовое шоссе, свернул на север, затем на запад к Темпл. Закатное солнце опалило горизонт грязно-розовым заревом. День был туманный.

— Вон тот белый дом, спорим? — спросила Люси, кивая на трехэтажное оштукатуренное здание с фасадом из поддельного камня.

— Восемнадцать-тринадцать. Приехали, — сказал Гус, останавливая машину и размышляя о том, хватит ли у него деньжат на приличный обед. Обычно во время дежурств он пробавлялся гамбургерами или бутербродами, принесенными с собой в пакете. Но Люси — Люси любила вкусно поесть «чего-нибудь интересного да погорячей». Притворяясь, что ему самому по нраву обеды в ресторане, он безропотно ее сопровождал, несмотря на то что до получки у него не оставалось порой даже пятерки, да и бак в его автомобиле бывал залит лишь наполовину. В понедельник вечером у них с Вики разгорелся спор из-за ежемесячного чека, отсылаемого его матери. Цифры на нем «усохли» до сорока пяти: Джон — благодарение Богу! — был в армии.

Ссора случилась яростная, не в силах обуздать ее, он попросту заболел.

На следующий вечер Люси заметила его подавленность, и он ей все разболтал.

Ему было стыдно. И стыдно сейчас. Но она оказалась такой доброй… У него тогда даже настроение поднялось. Кстати сказать, с тех пор она ни разу не предложила зайти в какой-нибудь стоящий ресторан и вместо того настаивала — куда чаще, чем следовало, — ограничиться чашечкой кофе да бутылкой колы.

Дом был выстроен отнюдь не на века. Таких домов много в южной Калифорнии. Прежде чем попасть на второй этаж, пришлось одолеть две дюжины ступенек. Гус обратил внимание, что металлические перила сильно расшатаны.