Новые туфли хочется всегда

Утром я не могла проснуться. Не то чтобы совсем, но довольно долго. Еще в полудреме начала принимать решения. Первое, что не поеду в Милан. Второе – я еду домой, и третье – на следующий же по возвращении день выхожу замуж. На счет «три» организм проснулся. Я открыла глаза. Удивилась собственной решительности и деловитости. Но долго удивляться себе не позволила, чтобы не усомниться в правильности решений, принятых до пробуждения. Мысль о предстоящей свадьбе плавно перешла в размышления и воспоминания о Максе. Вспоминала, вспоминала и вдруг вспомнила, что третий день не подаю признаков жизни. Уехала, никому ничего не сказав. Никому и ничего. Сюрприз, наверняка, удался. Только не затянулся ли он? Сердце ощутило секундный озноб. Даже короче, чем секундный. Но он был, этот холодок. Решила приписать его волнению и потомить жениха еще чуть-чуть. Вот привезут платье – и сразу позвоню. Платье – это же веская причина, чтобы забыть предупредить о срочном отъезде в Париж? Очень веская. Ну, какая такая трагедия в том, что уехала, никого не предупредив? Никакой, это нормально.

Пока нежилась в ванне, доставили платье. Я его надела, наполнилась восторгом и тут же набрала номер Макса.

– Привет, дорогой! Я платье купила, представляешь! – откуда взялось ликование в голосе – я не знаю, сама от себя такой восторженности не ждала. Честно. Макс, видимо, тоже.

– Ты где? – таким голосом говорил Кай с Гердой во дворце Снежной королевы.

– В Париже! – мой голос тек как ручей ранней весной, журчал и даже звенел. – Где еще я могла найти платье для нашей с тобой свадьбы? Можешь дуться, сколько хочешь, но оно такое потрясное! Я пищу просто!

– Я устал…

Внутренним зрением я увидела, что у Макса красные глаза. Увидела, как он движением уставшей руки ослабил галстук. Увидела, как он, против своих правил, пьет сейчас на работе коньяк. Пьет один. И мои силы и бурная радость тоже стали куда-то уходить.

– Масик, прости. Я всё знаю, но мне нужно было так. Ну, прости, пожалуйста. Я соскучилась. Честно…

– Я устал, Ната. Ты уехала к нему – так и скажи.

Я чувствовала, что сейчас он не поверит ни одному моему слову. И будет прав. Я чувствовала, что в это несчастное сейчас нужно молчать и смотреть ему в глаза. И главное – молчать. Потому что словами можно только навредить. Но в это определяющее всё сейчас в руках у меня только телефон. И даже самый быстрый самолет привезет меня домой не в «дарующее последний шанс сейчас», а в любом случае в «не имеющее перспектив потом». В наше «сейчас» нужно молчать и смотреть в глаза… смотреть в глаза и молчать…

– Я всё объясню, – я старалась говорить тише, чем шепотом. Говорить так, будто он слышит не мой голос, а свои собственные мысли. – Завтра прилечу и всё объясню. Всё-всё… Ты только ничего не говори сейчас. Наше «сейчас» будет завтра, и ты всё увидишь. Сам всё увидишь. Я ничего не буду говорить, а ты всё увидишь…

– Свадьбу я отменил. Вещи – у твоей мамы. Кстати, со мной – понятно, а о ней ты могла бы и пораньше вспомнить.

Так странно. Впервые за наши с ним отношения ясно чувствую, что люблю его и хочу замуж именно за него. И детей хочу его. И одновременно очень отчетливо я понимаю, что любовь была. Опять любовь. И опять была. Особый талант – понимать, что это и есть любовь, когда она уже «была». Этим талантом меня Бог наградил сполна. Видимо. А раз была, то что-то объяснять уже поздно. Когда чего-то ждешь слишком долго, как правило, дождаться не суждено. Макс слишком долго мне потакал и ждал, что я всё пойму и признаю свою любовь к нему. Я не баловала его не только любовью, но и уважением. Постараюсь проявить последнее хотя бы сейчас.

– Я позвоню маме. Спасибо за всё. Прости… и иди ты к черту! Со своей вежливостью!

Кинула трубку. Сорвалась. Ну и пусть! У брошенной женщины не может быть хорошо с выдержкой. Даже у брошенной заслуженно.

3 июня. 10 часов 24 минуты по парижскому времени. Буду отмечать эту дату. Праздник имени… Дальше продолжить мысль я не смогла. Накатил приступ дикой усталости. Я поняла, что ничего не хочу и не могу. Только спать. Упала на кровать и моментально заснула.