Новые волны

Цены в ресторане оказались чудовищными, и парочка, разумеется, начала ссориться по новой. Дорогая еда и не могла усмирить накал страстей, накопившихся за день. Словом, вечер не сулил ничего хорошего их отношениям, которые с того дня постепенно портились, пока наконец Кристен не съехала и не перестала общаться с Майклом. Но по пути в ресторан все казалось радужным. Предвкушение роскошного ужина после долгого трудного дня намекало, что они приняли верное решение, что совместная жизнь – это новый этап в долгой, полноценной близости, путь к браку, дому, а может, даже детям. Все эти возможности, казалось, осеняли их в получасовой поездке на метро к ресторану.

В вагоне ехали в основном подростки и туристы. Подростки шумели, веселились в своем герметичном мирке, будто никого на свете больше не существовало. Еще там сидели три женщины лет сорока пяти, скорее всего, туристки, судя по сумкам на поясе; они говорили на каком-то предположительно скандинавском языке (шведском? а может, датском?). Одна из них, вооруженная большим фотоаппаратом с угрожающего вида объективом, подошла к Майклу и Кристен и спросила, можно ли их сфотографировать. Сказала, что они так чудесно смотрятся. Польщенные, они согласились.

Закончив снимать, она развернула фотоаппарат, чтобы показать Майклу фото на маленьком экране. Кристен, разумеется, выглядела прекрасно в своем черно-белом платье, эффектная, яркая. Но и его костюм, обычно сидевший мешком на худощавой фигуре, казался будто сшитым на заказ.

Майкл попросил женщину прислать ему фото. Он выудил из кармана старый чек, поискал ручку (ее предложила одна из туристок) и записал свой электронный адрес. Она кивнула, обещая отправить фотографию, когда доберется до компьютера.

Но фото так и не пришло. Может, Майкл написал адрес неразборчиво, а то и вовсе напутал. Или женщина попросту забыла. Но Майкл часто вспоминал ту фотографию. И дошло даже до странностей, признался он. В последующие месяцы он облазил весь интернет в поисках фото. Его отношения с Кристен не сложились, но если бы он только мог вернуть себе тогдашнее чувство предвкушения, то, может, все бы и сложилось.

Ничто не обещало – даже не намекало, – что изображение существует где-либо в открытом доступе. Для этого фотограф должна была загрузить его на сайт, где люди делятся снимками. Скорее всего, оно так и осталось на карте памяти фотоаппарата. А может, она и вовсе его удалила, стерла с лица земли.

И все же Майкл продолжал искать фотографию. Провел десятки часов, пролистывая фотосайты. Существовали грубые способы поиска и фильтрации по метаданным, поскольку цифровые фотографии содержат в себе информацию о дате съемки. Майкл знал день, и, если фотоаппарат был новой модели, техника могла даже определить город. Майкл пытался реконструировать в памяти модель устройства, хотя трудно разобрать такие подробности. Но даже с тщательной фильтрацией Майкл обнаружил миллионы изображений – невозможно разобрать их в одиночку.

Это и вдохновило его на стартап. Его компания занимается распознаванием лиц, объяснил он. Используя машинное обучение, сервис способен найти фото человека, сканируя тысячи изображений в секунду.

– Словно миллион разных версий меня ищет фотографию одновременно, – объяснил он.

– И это работает? – спросила я. – Ты смог бы сфотографировать меня, а затем найти все мои фото в интернете?

– И да и нет, – признался он. – Основа имеется. Нужно только время, чтобы все довести до ума. Но если я найду финансирование, то да, однажды ты сможешь найти все свои фотографии в Сети.

– Сначала я сомневалась, но, похоже, умная идея.

– Спасибо, – поблагодарил он, довольный, что заслужил мое одобрение.

– Как сервис называется?

– «Паноптикум».

Я фыркнула.

– Это ведь тюрьма, где за узниками наблюдают со всех сторон?

– Никто этого не знает. «Паноптикум» просто круто звучит.

Это звучало круто, если не слишком задумываться, и, видимо, никто и впрямь не задумывался.

– Так ты в Нью-Йорке ищешь деньги, потому что инвесторам в Сан-Франциско не нравится твоя история?

– Я уже мало кому ее рассказываю.

– Она вообще правдивая?

– Правдивая. Но это не тот контекст, которым можно заинтересовать финансовые компании.

– Инвесторы не особо сентиментальны?

– Именно так. Что странно. – Майкл подумал, подбирая объяснение получше. – Инвесторы не хотят думать о девушках, которые их бросили. Им нравится думать о девушках, которых они смогут заполучить.

Я попыталась – безуспешно – сдержать стон.

А затем Майкл загрустил. Ночами он ворочался в постели без сна. Так что он просто усаживался за компьютер и лазал по открытым фотосайтам в поисках идеального образа.

– Почему ты просто не использовал «Паноптикум»? Разве ты создал его не для этой цели?

– Для этой. Конечно, для этой. В смысле, я проверял «Паноптикум» больше чем кто-либо, так что если сервису и удается определить чье-то лицо как следует, так это мое. К тому моменту я просканировал миллионы, может, даже миллиарды фотографий. Но теперь это просто ритуал. Привычное, успокаивающее действие. Трудно объяснить.

Все-таки «Паноптикум» оказался тюрьмой.