Новые возможности

– Армейский, трехствольный. С Дальнего Востока с собой привез, не скажу, что наградной, но командир заставы оставил мне его на память. Там мою службу высоко оценили, двумя орденами, если вы не знали, – добавил он с намеком.

Жандарма было не прошибить:

– И бумажник прошу предъявить, – да еще и руки тянет…

Тут Птахин не выдержал и применил к нему «отвердение мышц», да так, что тот застыл в позе чучела медведя с вытянутыми вперед лапами.

– Это уже выходит за все пределы! Как его фамилия?! Сам он временно отвечать не может.

– Л-лиходеев… – слегка заикаясь, ответил Голубовский.

– Оно и видно. Я вас запомнил, учтите.

После этого Петя демонстративно снял китель, вывернул все карманы, выложил на стол часы, бумажник, горсть мелочи, ручку-самописку. Сам открыл бумажник, продемонстрировав лежащие там купюры:

– Убедились?! Около двухсот рублей. Моя стипендия за два месяца. Неполная. Мне еще за ордена доплачивают.

При виде дорогих часов и самописки у таможенников жадно блеснули глаза, но возразить им было нечего.

После чего сложил свои вещи по баулам, а те закинул в пролетку. Затем уселся на козлы и пустил лошадь шагом в сторону таможенного поста.

– Пролетку в жандармерии оставлю. Этот невоспитанный господин так еще полчаса простоит. Потом в себя придет. И можете продолжать с обыском. Хочу сразу предупредить, что под окном есть тайник. К сожалению, пустой. Я проверял. И прощайте.

Появление практиканта на посту в экипаже привело таможенников в некоторое смущение, но ворота ему открыли без пререканий.

– Ваши остались в моей комнате обыск проводить. Воздержусь от комментариев. Не думал, что наша совместная служба так закончится. Надеюсь, больше не увидимся.

Кстати, сам Штерн его проводить не вышел.

До жандармерии доехал без происшествий. На двух экипажах – по дороге поймал извозчика и перегрузил к нему свои вещи. Подогнал пролетку к дежурному в будке:

– Это ваша. Распорядитесь, чтобы прибрали.

После чего пересел к извозчику и поехал по адресу, указанному в предписании. Заходить не стал. Ставрахи явно не тот человек, которому имеет смысл жаловаться на его приятеля Штерна. А по поводу места службы брата все равно еще не успели ничего узнать, если вообще собираются это делать. Зайти – доложиться, после того как устроится – наверное, следует, но пока он еще не устроился, да и не к спеху все это.

Казармы оказались… как казармы. Снаружи – обычные для Тмутаракани стены из ракушечника, даже украшенные рельефом, видимо, в греческом стиле. В вопросах архитектуры Петя совершенно не разбирался, помнил лишь, что в самом начале обучения в вечерней школе, когда они только учились писать, учителя требовали разделять уроки простыми орнаментами. Вроде как греческими. Вот что-то похожее было и на стенах казармы.

Внутри же все выглядело совсем тоскливо. Деревянные нары с соломенными тюфяками. Укрываться бедным солдатам приходилось, видимо, собственной шинелью. Жуть.

В общем, когда оказалось, что Птахина здесь никто не ждет, и служить придется на носителе «Князь Константин», он очень обрадовался. Что такое «носитель», Петя не знал, но был уверен, что там будет лучше, чем здесь.

Выяснилось это все, правда, не сразу. Пете пришлось изрядно побегать вместе с вещами по территории казарм, форта и штаба флота. Вот именно в последней организации им наконец заинтересовались. Причем не в кабинете, а в приемной контр-адмирала, куда Петя сунулся уже с отчаяния. Там оказался относительно молодой человек лет тридцати – капитан (нет, старпом в чине капитана третьего ранга) вот этого самого «Князя Константина», который от нечего делать (сам ждал приема) начал расспрашивать странного кадета, откуда он и как сюда попал. После чего очень оживился:

– Целитель? Шестого разряда? Маловато, конечно, но лучше чем никого. Давайте-ка ваше предписание.

Скрывать Пете было нечего, протянул оба.

– Что за бред! – неожиданно эмоционально воскликнул моряк. – Что вам там делать? Вшей гонять в казарме? Нет, это так оставить нельзя…

Тут как раз его пригласили в кабинет, где этот господин и скрылся вместе с Петиными предписаниями. Самого кадета с собой не пригласил, но тому уже было все равно. Точнее, даже интересно. Плавать на кораблях ему раньше не доводилось, так почему бы не провести практику так, чтобы самому было интересно? Деньги-то он уже добыл. А то, что они в захоронке лежат – целее будут. Надо надеяться, никто до конца практики их не найдет.

Капитан третьего ранга Соловьев, он же капитан-лейтенант (сложно у этих флотских) вышел через полчаса:

– Все уладилось. Не скажу, что это было совсем просто. Но я вас поздравляю. Теперь ваша практика пройдет на прекрасном боевом корабле, – и помахал листом еще одного предписания.

Ну ладно.

Хорошо было одно. Сразу же нарисовалась пара морячков, которые, повинуясь жесту капитан-лейтенанта, перехватили Петины баулы и сундучок. Так что на причал, оказавшийся совсем недалеко, он шел уже налегке. Не сказать, что очень устал таскать, но просто надоело бегать из здания в здание с вещами.