Новые записки Шерлока Холмса

Когда мы приехали, Роберта еще не ложилась. Она была счастлива, что муж и сыновья вернулись невредимыми, и не успокоилась, пока мы все ей не рассказали. Нам пришлось даже несколько раз отказаться от ее предложения не дожидаться завтрака и устроить пир прямо сейчас. Наконец, когда заря осветила небо, нам удалось добраться до кроватей, чтобы вздремнуть, – всем, кроме Холмса и Зайгера.

Если Зайгер хоть немного походил на дядю, ему наверняка хватало для сна всего пары часов, так что вряд ли бессонная ночь утомила их. Не знаю, о чем говорили эти двое, но уверен, что они обсуждали мельчайшие подробности случившегося. Думаю, в разговоре они коснулись и будущего, которое выбрал для себя Зайгер.

Мне известно, что в том же году в возрасте шестнадцати лет Зайгер поступил в Оксфорд. Решающим фактором зачисления стали его интеллектуальные способности, хотя, возможно, помогло и влияние дядюшек. Уже в 1899 году Зайгер окончил курс и немедленно обратился к Холмсу с просьбой взять его в ученики, чтобы овладеть навыками, необходимыми консультирующему детективу. В то время я все еще проживал на Бейкер-стрит. Холмс давно запретил мне публиковать рассказы о его делах, впрочем, ему было известно, что у меня имеются соответствующие исчерпывающие записи. Он попросил меня никогда не упоминать в них Зайгера – скорее всего, чтобы уберечь племянника от определенного рода репутации, приобретенной благодаря появлению на страницах популярного издания.

В октябре 1903 года Холмс попал в довольно сложную ситуацию – неожиданно скончалась Ирен Адлер. Я никогда не упоминал в опубликованных отчетах, с каким уважением Холмс относился к Ирен, которая в конце 1890 года стала вдовой Годфри Нортона. В 1891 году появилась на свет дочь Годфри, из-за чего Ирен пришлось оставить карьеру оперной певицы. Холмс встретился с ней снова вскоре после своего исчезновения у Рейхенбахского водопада. В 1892 году у Ирен появился на свет сын Скотт. После того как в 1894 году Холмс вернулся в Англию, мы несколько раз виделись с ней. Ее состояние пришло в упадок, и в конце 1890-х она вышла замуж за богача, который вскоре умер.

В течение последующих лет мы виделись еще несколько раз. В конце концов Ирен вместе с семьей переехала в Черногорию – к тем местам она питала особые чувства. В 1901 году она вышла замуж в третий раз. Ее нового супруга звали Вукчич, что приблизительно переводится как «волчонок». У Вукчича тоже был ребенок, мальчик. До самой смерти Ирен оставалась в Черногории.

Поначалу, основываясь на рассказе короля Богемии, я думал, что Ирен Адлер – авантюристка. Но, узнав ее с течением лет поближе, я понял, что это женщина с высокими моральными устоями, которую король попросту оклеветал. Поскольку данный документ наряду с остальными моими записями еще семьдесят пять лет будет храниться в банке «Кокс и компания», думаю, я могу подробно рассказать о том, что случилось после смерти Ирен, а также пояснить, как эти события относятся к Зайгеру, не запятнав имя этой дамы.

Я никогда не забуду октябрь 1903 года, когда Холмс попросил навестить его на Бейкер-стрит. К тому времени я уже женился снова и жил неподалеку на Куин-Энн-стрит. Там мне удалось снова приступить к частной врачебной практике. Когда я вошел, знаменитый детектив сидел в кресле у огня и курил трубку. На полу гостиной лежали упаковочные коробки.

– Куда-то собираетесь? – спросил я Холмса.

– Решил отойти от дел.

Не успел я обдумать это странное и неожиданное заявление – ведь сыщику тогда было только сорок девять, – как он протянул мне телеграмму, в которой сообщалось о гибели Ирен в железнодорожной катастрофе. Я задумался о последствиях: некоторые были очевидными, о некоторых я не должен был знать, но догадался самостоятельно.

– А как же ее дети? – спросил я.

– С ними все в порядке, – ответил Холмс. – Дочь решила остаться в Черногории. А сын… приедет сюда через пару дней. – Он сделал паузу, а затем произнес: – Уотсон, я должен вам кое-что рассказать об этом мальчике.

Мой друг беспокойно поерзал; казалось, ему неловко. Таким я видел его всего лишь несколько раз: когда он извинялся за то, что заставил меня поверить, будто его отравил Калвертон Смит; когда Холмс вернулся после трехгодичного отсутствия, в то время как я считал его погибшим, и еще в паре случаев. Сейчас я не видел никакой причины заставлять друга страдать.

– Я все знаю, старина, – произнес я. Он даже не посмотрел на меня. – Я знаю, что это ваш сын.

Мы оба замолчали. Знаменитый сыщик не стал спрашивать, откуда мне это известно. Мы больше никогда это не обсуждали, и даже теперь я не знаю всех подробностей. Да, в общем-то, и не хочу их знать.