Новые записки следователя

Дама, порозовев от удовольствия, кокетливо улыбнулась, кивнув в знак признательности. Пузырь начал переводить, произнося, однако, по-русски слова «путёвка» и «курсовка». Немцы его не понимали. В этот момент Голубь ловко прильнул к даме и занялся её сумкой. Потом он вернулся к Кардиналу и сунул ему в карман пиджака замшевый кошелёк, только что вытащенный из сумки.

Пузырь уже заканчивал переводить, как раздался истерический крик дамы, внезапно обнаружившей исчезновение кошелька.

– Ой, кошелёк!.. Полторы тысячи, жулики проклятые!.. Милицию сюда, милицию!..

Толпа зашумела, немцы, заинтересовавшись происшествием, стали перешёптываться. Дама продолжала кричать, что в украденном кошельке было полторы тысячи, которые она отложила на курорт. Тучный немец в кожаных коротких штанишках и зелёной шляпе с пером что-то горячо внушал своим соотечественникам, многозначительно подмигивая и ухмыляясь. Кардинал пробился поближе к Пузырю.

– Западные? – быстро спросил он.

– Да, баварцы, – ответил Пузырь. – Вон тот, с пером, хихикает. Держите, говорит, карманы крепче, Москва кишит жуликами. Я, говорит, вас ещё в пути предупреждал, а вы не верили!.. В России нет законности, господа!.. Сволочь!..

Кардиналу стало не по себе. Но в этот момент чей-то мужской, очень знакомый голос громко и отчётливо произнёс позади него:

– Сами уронили кошелёк, гражданка, а теперь кричите неизвестно зачем!.. Вот ваш кошелёк. И нечего орать!

Кардинал быстро просунул руку в карман пиджака, в котором только что лежал украденный Голубем кошелёк. Но кошелька – удивительное дело! – уже не было. Кардинал обернулся и с трудом удержался, чтобы не закричать: перед дамой стоял Сенька Мороз, да, да, рыжий, курносый, как всегда веснушчатый Сенька Мороз, и дама горячо благодарила его:

– Мой кошелёк, мерси, гражданин! – радостно кричала она. – Вот видите, полторы тысячи, как я говорила!.. Ах, как я вам благодарна!..

Толпа зашумела. Тучный немец сразу перестал хихикать. Пузырь стоял с раскрытым от удивления ртом, потеряв дар речи. Сенька Мороз очень спокойно и даже с лёгкой улыбкой смотрел на Кардинала. Тот выдержал взгляд Сеньки, потом подошёл к Пузырю и сказал:

– Переведите, пожалуйста, этой свиной баварской туше: зря он так хихикал и радовался!.. Это у них фашистские каты в министрах ходят, у них!.. Так что насчёт законности не нам слушать и не ему говорить!..

– Верно, – поддержал Кардинала Сенька и, подойдя ближе, тихо произнёс: – Пойдём, друг, побалакаем…

– Пойдём, – согласился Кардинал и пошёл с Сенькой к главным воротам выставки.

Оба шли молча, изредка поглядывая друг на друга. Сенька был чисто одет, рыжие кудри были аккуратно расчёсаны, в руках он держал пушистую пёструю кепку.

– Ну как? – наконец спросил он. – Ничего я сработал?… Ты и не заметил, как я у тебя из кармана кошелёк увёл?

– Нет, – признался Кардинал. – Я всегда говорил – руки у тебя золотые… Ничего не скажешь!..

– Полторы тысячи, – продолжал Сенька, странно улыбаясь. – Голубь так расстроился, что сразу убежал. Как ты с ним рассчитываться станешь?

– А тебе какое дело? Мы с Голубем свои люди – сочтёмся.

– И верно, не моё дело, – согласился Сенька и опять улыбнулся. – А всё-таки немец тебя разозлил. С чего бы это?

Кардинал растерялся. В самом деле, почему он так разозлился на этого немца? И почему Сенька с такой улыбочкой спрашивает об этом?

– Не знаю, чего тут зубы скалить, – проворчал после долгой паузы Кардинал. – Ты меня зачем позвал? Нам вроде говорить и не о чем…

– Найдётся, – загадочно возразил Сенька. – Поехали ко мне!

– Куда?

– Ко мне, говорю. На квартиру. Я теперь в Зацепе живу. Комнату получил.

– Вот как!.. Ловко!.. Далеко пойдёшь, если милиция не задержит. Так, что ли, говорят?

– Есть такая поговорка, – спокойно ответил Сенька. – Далеко ли, спрашиваешь, пойду? А мне, Кардинал, идти-то уж некуда…

– Как некуда? – удивился Кардинал. – Или назад захотел? Я так и думал…

– Ошибаешься. Идти некуда потому, что я уже, между прочим, пришёл… Поехали, сам увидишь.

Кардинал задумался. Стоит ли ехать? Судя по всему, Сенька и не думает о старом. И зачем он зовёт к себе? О чём хочет говорить? Или просто решил похвастаться комнатой и всей своей новой жизнью? Отказаться или всё-таки поехать? Пожалуй, лучше поехать и поднять Сеньку на смех… А то как-то обидно…

– Ну? – прервал размышления Кардинала Сенька. – Поедем? Или боишься, что я тебя в ловушку заманиваю?

– Я не из пугливых, – ответил Кардинал. – Едем!..

* * *

Всё вышло не так. Комнатой Сенька не хвастался, да и хвастаться было нечем: в новой его комнатушке оказалось всего двенадцать метров, а дом, в котором он жил, был старый, деревянный, мрачный, давно отживший свой век. Сенька рассказал, что, когда рабочих завода, на котором он теперь работает, переселяли в новые квартиры, ему дали ордер на одну из освободившихся комнат.

– Скоро, – сказал он, – этот дом пойдёт на слом. Тогда получу другую комнату, в новом заводском доме. Он уже строится. А пока и тут поживём.