Новые земли

Разглядывая схемы и зарисовки, слушая Берсеньева, командующий все больше мрачнел. Потом приказал ускорить работы со снарядами, а на полигоне использовать для опытных стрельб один из трофейных миноносцев, поскольку это позволяло без сооружения макетов, на что требовалось время, произвести натурные испытания доработанных снарядов уже через два дня.

Затем флагманский артиллерист приступил к докладу о результатах испытаний мелинитовых и «улучшенных» пироксилиновых «старых» стальных снарядов, выпущенных из устаревших орудий, аналогичных установленным в барбетах и казематах «Нахимова» и «Наварина». Начинка снарядов состояла из французского мелинита и флегматизированного пироксилина 12–15 %-ной влажности, а взрыватели заменили трубками Барановского. Стреляли с той же дистанции, но картина была уже совсем другой.

Шестидюймовые снаряды производили значительные разрушения. Старая деревянная баржа-мишень после такого попадания лишилась кормы, разбитой напрочь силой взрыва. От попадания 203-миллиметрового фугасного снаряда коечные сетки, закрепленные на берегу, перебило пополам, скрутив в жгуты их обшивку, а за ними во влажной почве образовалась воронка диаметром около 4 метров.

Уверившись, хоть и не до конца, в безопасности стрельбы, руководивший учениями флагарт Берсеньев решил рискнуть. По его распоряжению, припасенный на всякий случай двендцатидюймовый снаряд доставили на борт «Наварина», дымившего на якоре рядом с полигоном, и зарядили в правое орудие носовой башни. Заряд пороха был подобран таким образом, чтобы при выстреле с четырех кабельтовых стальная граната при подлете к цели имела скорость как при выстреле с трех миль.

Уже под вечер все хлопоты были закончены, и в сумерках наваринский главный калибр произвел пробный выстрел по сваленным в солидную кучу старым железным конструкциям. Снаряд удачно попал в старый огнетрубный котел, который в результате разорвало со внутренней стороны, буквально вывернув на изнанку. При этом входное отверстие также разорвало, сделав рваную пробоину с вывернутыми наружу краями, крайне неудобную при заделке в море подручными средствами. А крупные осколки прошили металлические конструкции не только вокруг, но даже и в полукабельтове от места разрыва. Подобный эффект, правда, в разы слабее, уже наблюдался при разрыве восьмидюймовой стальной бомбы. В то время как на меньших калибрах совершенно сходил на нет.

Эти результаты уже вселяли некоторый оптимизм. Опыты с такими снарядами решили продолжать и далее, с целью выяснения их надежности и безопасности для своего корабля. Также решили проверить и доставленные из Севастополя трубки Барановского, установленные в снаряды еще в походе. В цусимском бою отмечалось частое несрабатывание таких взрывателей. Для проведения непрерывных опытных стрельб, согласно составленному артиллерийской комиссией графику, на полигон выделялись дополнительно по одному шестидюймовому и девятидюймовому орудию Обуховского завода и одна 152-миллиметровая пушка системы Канэ с необходимым количеством боеприпасов и соответственным увеличением штатов полигона.

Расставшись со старшим флагманским артиллеристом, Рожественский занялся изучением аналитической записки капитана первого ранга Брусилова, названной: «Возможные варианты развития наступательных действий флота на японских коммуникациях, опираясь на базу Владивосток». Этот офицер был назначен командиром крейсера «Громобой» после ранения Дабича в бою с крейсерами Камимуры. Но получив назначение только к концу февраля 1905 года, прибыл во Владивосток уже после ухода своего корабля к Рожественскому.

Оказавшись в опустевшей базе, только что покинувший пост начальника стратегической части в одном из отделов Главного Морского штаба Лев Александрович, опираясь на свой предыдущий опыт службы в должности флаг-капитана начальника эскадры Тихого океана и плаваний на «Рюрике», «России» и миноносцах, занялся теоретическими проработками. К своей работе он смог привлечь офицеров из штаба и капитанов пароходов, хорошо знавших театр боевых действий и оставшихся на берегу.

С приходом эскадры эти разработки были изучены уже штабом Рожественского, также занимавшимся подобной работой на переходе. В итоге, в результате взаимодополнения двух совершенно разных теоретических выкладок, получился вполне законченный основательный документ.

В попавшей на стол командующего записке уже были обобщены предложения всех офицеров эскадры, штаба, а также ветеранов отряда крейсеров и командиров миноносцев, заслуживавшие внимания и дальнейшей проработки. А также учтен последний опыт океанского плавания современных боевых кораблей, без возможности портового обеспечения.