Новый Афонский патерик. Том I. Жизнеописания

Отец Георгий «вытворял» всё это для того, чтобы всегда носить только старую одежду и обувь. Он знал, что отцы могут легко пойти в рухольную[193] и попросить себе необходимое. Способ, с помощью которого старец «одевался и обувался» был прекрасным, радостным и скрывал в себе духовную и монашескую глубину.

Отец Георгий не заботился ни о чём внешнем, включая деньги. Когда он нёс послушание на пристани, то упокоил старость одного монаха, после смерти которого нашли 70 золотых монет. Ни одной монеты старец себе не оставил, всё отдал в монастырь.

Один из насельников монастыря святого Павла подшучивал над отцом Георгием:

– Отец Георгий, моя учительница говорила, что чистота – это половина благородства!

– Ваша учительница, отец мой, говорила это для людей мирских!.. А вот авва Исаак говорит совсем другое, – моментально парировал старец.

Отец Георгий постоянно читал «Добротолюбие». Он называл эту книгу «большой брошюрой», потому что у него было только сокращённое издание. Также он много читал авву Исаака Сирина. Эти две книги он всегда имел при себе и свои слова подтверждал цитатами из аввы Исаака и других отцов.

Одному монаху старец говорил: «У меня была одна подруга. В трудные моменты я с ней советовался и никогда об этом не пожалел». Он имел в виду книгу «Добротолюбие». Несмотря на то, что старец окончил только начальную школу, он знал целые главы «Добротолюбия» наизусть. Его экземпляр книги от постоянного чтения распался на отдельные страницы.

Старец избегал давать советы. «Имут Моисея и пророков[194]», – говорил он. Когда у него спрашивали совета, он отвечал: «Неужели я, отче мой, буду Вам советовать? Я недостоин. Каждый сам знает, как ему устроить своё спасение». Ко всем старец обращался «на Вы», включая самого последнего послушника. Он отличался природной вежливостью и благородством, каждому собеседнику он говорил: «Будьте добры» и остроумно оправдывал своё поведение: «Видите ли, у меня в деревне были две соседки, которых звали Евгении.[195] Я не могу их обидеть».

Старец Георгий очень любил богослужение. Он приходил до «Благословен Бог наш…», а уходил после отпуста. Никогда не присаживался в стасидию, всегда стоял на ногах – в своё время игумен Афанасий дал ему заповедь не садиться на Божественной Литургии.

Как-то раз один старый прозорливый игумен видел, что после повечерия через стену монастыря внутрь запрыгивают бесы. Этот игумен говорил братии после повечерия: «Быстро по келиям, братия, быстро по келиям». Пономарь монастыря святого Павла, молодой монах, услышав эту историю, боялся ходить с колокольчиком и будить братию и зажигать лампады в церкви. Однако, спускаясь в церковь, он всегда заставал там отца Георгия, который приходил в храм ещё до начала первого звона. Отец Георгий сидел в на́ртексе[196] и молился по чёткам. Присутствие старца утешало пономаря, и однажды он спросил его, почему тот приходит в церковь так рано. Отец Георгий по секрету рассказал следующее: «Когда я был молодым монахом, то два-три раза опоздал на службу. Я говорил себе: “Пусть закончится полунощница, я очень устал”. Тогда во сне я увидел преподобного Павла с посохом, который сказал мне: “А ну-ка, поднялся и быстро спустился в церковь! Или я сломаю посох о твою спину! Горе тебе!”»

Отец Георгий отличался строгой акривией. После повечерия он никогда не пил воды и ничего не вкушал. В храме после службы он прикладывался к иконам последним со словами: «Я свою очередь знаю, знаю… Иду прикладываться последним, чтобы оказаться первым». Он, конечно же, не верил, что будет первым, но этими словами прикрывал своё смиренное действие. Принимая из рук священника антидор или подходя под помазание на всенощном бдении, старец от благоговения не поворачивался к нему спиной, а отходил, оставаясь лицом к священнику.

Во время богослужения старец удостоился увидеть святителя Нектария Эгинского. «Я увидел архиерея в полном облачении, как он выходит из Царских врат. На моё недоумение внутренний голос ответил мне: “Это святой Нектарий!” Я подбежал к нему и положил перед ним земной поклон, испрашивая его благословения: “Благослови меня! Мы в монастыре совершаем в твою честь всенощное бдение!” Святитель перекрестил меня, и видение исчезло».

В другой раз старец рассказывал следующее: «Я стоял в нартексе, а братия выходила из храма после службы. Я увидел нечто странное. Одни монахи были облачены во всё монашеское: рясу, скуфью, куколь и схиму. На других не хватало куколя, на третьих – и скуфьи, на четвёртых – схимы… Кто-то был без рясы, а некоторые были вообще только в мирских одеждах. Тогда я услышал у себя над ухом голос: “Тебе открылось, что́ каждый из монахов получил на службе, в таком виде он с неё и выходит”».