Новый Библейский Комментарий Часть 3 (Новый Завет)

Спор возник относительно ежедневного раздаяния потребностей. Хотя Лука уже упоминал, что христиане помогали друг другу (2:43—47 и 4:32—35), лишь отсюда мы получаем некоторое представление о размерах и регулярности этого служения.

2—4 Пребывание в молитве и служении словом противопоставляется служению пещись о столах не с тем, чтобы возвысить одно и унизить другое. Во многих современных цивилизациях фраза «пещись о столах» ассоциируется с занятием слуг или платным обслуживанием посетителей в ресторанах. Такое восприятие неправильно с нескольких точек зрения. Во–первых, «пещись о столах» означает служение главы семейства по распределению пиши (таков Иисус на Последней вечере, Который берет, благодарит, преломляет и подает; Лк. 22:19; ср.: 9:16 и 24:30). Более того, слово из оригинала, переведенное здесь как «столы», имеет два значения: обеденный стол и стол меновщика (Мк. 11:15; то же слово употребляется в Лк. 19:23 в значении «оборот», т. е. банковский вклад). Таким образом, выражение «пещись о столах» означает то же самое, что «сидеть за столом управляющего». Хотя в этом эпизоде речь идет о пище, распределялись, должно быть, и деньги, и, как в 4:35—37, это были деньги, которые апостолы получали для оказания подобной помощи. Такое толкование подходит и относительно даров, потребных для семи служителей: они должны быть исполнены Святаго Духа, а также мудрости в управлении делами.

Конечно, и Двенадцать не уклонялись в дальнейшем от управления или «служения» хозяйственным нуждам, и семь не избегали молитвы и служения слова. Истории, в которых Лука рассказывает нам о Стефане и Филиппе, посвящены не пище и не деньгам, но их служению слова!

8–10 Стефан, один из семи, совершая чудеса и знамения, возбудил враждебность в среде неверующих «еллинистов» из синагоги Либертинцев и других. Киликия упоминается здесь как одна из провинций, выходцами из которой эта синагога пополняла ряды своих членов. Поскольку противники Стефана не могли противостоять мудрости и Духу, с помощью которых он говорил, то подговорили против него лжесвидетелей. Те извратили сказанное Стефаном, представив его проповедь в такой форме, что ее можно было принять за хульные слова на Моисея и на Бога. 13,14 Показания этих лжесвидетелей были подобны тем, что прозвучали на суде над Иисусом (Мк. 14:58). Обвинения строились на отношении к Храму и закону.

7:1 Подтверждение того, что Лука приводит лишь суть проповедей, а не все их содержание полностью, см.: коммент. к 2:14. Ответ Стефана на вопрос Так ли это? не является односложным «да» или «нет». Проблема отношения христианства к закону и Храму была сложной, и Стефан мудро отвечает на поставленный вопрос, обозревая всю ветхозаветную историю. Его ответ по существу состоит в том, что иудаизм (как отношения между Богом и Его народом) предшествовал Храму, закону и даже земле израильской; все эти словесные конструкции характеризовали иудаизм скорее как религиозную систему, а не раскрывали его суть. Павел в Послании к Галатам (которые сталкивались с иудействующими учителями, помещавшими в центр своей проповеди закон Моисеев) прибегнет к той же стратегии и начнет с Авраама (Гал. 3:15–19). Не дало ли всходов зерно, упавшее в душу Савла, когда он, гонитель, слышал речь Стефана?

2—19 Первая основная часть речи Стефана посвящена истории Израиля до Моисея, главным образом истории Авраама и Иосифа. В отношении Авраама важно отметить, что иудейская религия построена на основании Божьего призвания и обетовании. Последние начали исполняться уже при жизни Иосифа, хотя его братья этого не сознавали, завидовали ему и предали его иноплеменникам (так же поступили с Иисусом и современники Стефана).

20–43 Лжесвидетели обвиняли Стефана в утверждении, что обычаи, которые передал иудеям Моисей, переменятся (6:14). Здесь и далее Стефан напоминает своим слушателям и о том, что особенности иудаизма, которые они так ревностно пытались отстоять, сами были в определенном смысле следствием перемены обычаев. При этом, излагая историю Моисея, Стефан обращает внимание аудитории на то, что Моисей также испытал отвержение народом и его непослушание, хотя был избран Богом.

44–50 В третьей части речи Стефан разбивает другое обвинение и говорит о Храме. Обвиненный в высказываниях против Храма и законов Моисея (будто Храм и Моисей составляли суть иудаизма), Стефан напоминает аудитории, что именно Храм сменил скинию. Храм сам по себе был переменой обычаев, которые дал иудеям Моисей (6:14), построивший скинию согласно Божьим указаниям. Стефан был противником иудаизма не больше, нежели само иудейское Писание, как явствует из Книги Пророка Исайи, которую он здесь цитирует (Ис. 66).