Новый директор

— Ну вот, смотрите, товарищ капитан! — сказал Архипыч, разглядывая стулья. — Расхлябаны, разболтаны… А дела тут всего ничего! Все на винтах. Два рабочих с отвертками в одну смену справятся…

— Нет, нет! — остановил его Константин Семенович. — Никаких рабочих! Мы же с тобой условились, Архипыч. Всё будут делать сами ребята. Они здесь хозяева, это их дом, и они должны это чувствовать всё время. Наше дело научить их, организовать, подсказать, проверить… Мне, например, совсем не нравится, что школу ремонтируют рабочие. В чем дело! Воспитываем барчуков, иждивенцев, а потом руками будем разводить. Вот откуда у детей такие настроения, что им всё подай да приготовь.

— А как насчет инструмента?

— Они принесут. Это же им интересно! Всё, понимаешь, решительно всё, самая сложная, самая трудная и даже самая грязная работа должна делаться руками детей. И когда будешь ставить перед ними какую-нибудь задачу, особенно подробно не распространяйся, не разжевывай. Только основу. Они любят сами додумать… Это полезно. И никогда не забывай о цели. Запомни, что работать ради работы нельзя. Работать можно только для удовлетворения потребностей тела или потребностей души. Это закон! Какое бы дело ни делал человек, особенно ребенок, он должен знать и понимать — зачем. Он должен быть заинтересован.

— Точно, точно, Константин Семенович.

— Вначале, конечно, нам с тобой будет трудновато. Пока познакомимся, пока нащупаем актив, пройдет немало времени. Сейчас мы знаем, что у нас почти тысяча детей разного возраста… И это всё, что мы пока знаем.

Разговаривая, они подошли к штабелю парт.

— Маленькие! — умилился Архипыч. — Скажи ты… Для первоклассников, наверно.

Он снял одну из парт на пол и сел сначала боком, а затем втащил и поставил ноги, приподняв коленями переднюю часть стола.

— Да… Мало я сидел за партой, — со вздохом сказал Архипыч. — Пять с половиной классов.

— Надо будет все парты просмотреть, и если каких-нибудь номеров не хватает… — начал Константин Семенович и, подумав, с досадой продолжал: — Борис Михайлович говорил, что склад забит маленькими размерами, а больших нет. И почему это так? Ну ладно, может быть, для старших столы достанем… Парты имеют большое значение, Архипыч. Искривление позвоночников чаще всего из-за парт.

— Ну, а насчет перекраски как? — спросил Архипыч, похлопав рукой по черной крышке.

— Обязательно! Время у нас есть. Высохнут.

— А красить будем только верх? Хорошо бы так: верх белый, а сбоку голубое…

— Не возражаю.

— Красивый эффект! Придут в школу — и пожалуйте! Белые парты! Сколько я помню, нигде не встречал. Всегда черные. Надо бы это с первых дней советской власти установить. Не додумались.

— Привычка.

— Хорошая привычка, она ничего, не мешает, — задумчиво произнес Архипыч. — А плохая — тормоз всевозможному развитию…

В это время где-то наверху послышался детский смех и голоса.

— А в школе кто-то есть!

— Это на третьем этаже, — прислушавшись, сказал Архипыч.

— Ну хорошо! Давай пока разойдемся. Я поднимусь, а ты разыщи Острову и начинай приемку. Если придет завроно, дай мне знать. С ремонтом решай сам. Если что-нибудь фундаментальное, срочное — надо продолжать. А красить… ребята сами покрасят. Главное — материал достать.

— Да уж как-нибудь. Не мытьем, так катаньем, — с усмешкой проговорил завхоз, вылезая из-за парты.

Спускаясь по лестнице вниз, Архипыч встретил в вестибюле очень курносую, с живыми любопытными глазами женщину лет тридцати.

— Здравствуйте, уважаемая! Вы собственно кого ищете? — обратился он к ней. — Не меня ли?

— А вы кем будете? Техником?

— Никак нет. Я по другой специальности. Вы, надо полагать, здесь работаете?

— Да.

— В качестве кого?

— Нянечки.

— Нянечки! — удивился Архипыч. — Кого же тут нянчить? Здесь вроде бы и грудных-то детей не водится.

— Это мне неизвестно. Так прозывают: нянечка да нянечка! А вообще я сторожиха-уборщица.

— Ага! Вот это понятно! И живете вы при школе?

— Да.

— И много вас тут живет?

— Трое.

— И помещение у вас хорошее?

— Ниче-его! — протянула уборщица. — Жить можно.

— А зовут вас?

— Поля.

— Полина. Так. А по отчеству?

— Григорьевна.

— Очень, рад познакомиться, Полина Григорьевна. Моя фамилия Степанов. Зовут Андрей Архипыч.

— А кем вы будете?

— Я новый завхоз. Пришел дела принимать.

От неожиданности Поля всплеснула руками и засмеялась:

— Ой, лишеньки мне! Надо бы сразу догадаться. Зинаида Терентьевна вчера баяла, что завхозом теперь мужчину поставили. А мне и невдомек, что вы тот самый! А что… и директор теперь новый? Тоже мужчина?

— Точно! Директор новый. Строгий! — вытаращив глаза, протянул Архипыч. — Беда!

— Ну!?

— Ужас какой строгий! Чуть что не так, лучше и на глаза не показывайся. Порядок любит!

— Это ничего. Когда порядок — это хорошо! — с кокетливой улыбкой заметила Поля. Новый завхоз явно нравился ей, и было приятно, что она познакомилась с ним раньше, чем другие.

— Ба́ско!

— Как вы сказали? — удивилась Поля.

— Я по-вашему выражаюсь, по-уральски. Баско! В Ленинград вы с Урала перекочевали?

— Ой! А вы почем знаете?

— Вижу. Земляк земляка слышит издалека.

— И вы, стало быть, тоже с Урала?

— Родился там и вырос.