Новый дневник грабителя

Не знаю почему, но я люблю запах, который царит в антикварных магазинчиках. Там пахнет иным временем, более простым, когда во всех комнатах были камины, часы отбивали каждый час, и дети уважали старших, а не мутузили их возле «Макдоналдса», снимая процесс на камеру мобильника, чтобы потом разместить ролик на «Ютьюбе». Лично я понимаю, почему некоторые люди отстраняются от современной жизни и окружают себя вещицами из прошедших времен — в частности, владелец этой лавки, щеголеватый пожилой джентльмен, которого зовут мистер Купер и который до сих пор носит накрахмаленную сорочку, пиджак и галстук-бабочку, тогда как большая часть населения даже штаны как следует подтягивать разучилась.

Мистер Купер отдергивает штору и трясущимися губами произносит:

— Кажется, опаздывает. Полагаете, он мог что-то заподозрить?

— Нет, если вы не дали повода к подозрениям, мистер Купер, — отвечаю я. — Что вы ему сказали?

— Только то, что передумал насчет предмета, о котором шла речь.

— Вы, случайно, не упоминали, что содействуете в возврате предмета исконному владельцу?

— Ну что вы!

— Или о том, что выкупаете предмет за вознаграждение?

— Нет, нет.

— А также о том, что здесь будет полиция?

— Уверяю вас, сержант, меньше всего мне хочется, чтобы местные криминальные элементы прознали о моем сотрудничестве с полицией, — нервно усмехается хозяин лавки.

Я в упор смотрю на стукача.

— Вы правы, мистер Купер. В наше время лишняя осторожность не помешает.

Заслышав рокот автомобильного мотора, мистер Купер вздрагивает и боязливо оглядывается на дверь. Пока он стоит в напряженном ожидании, я неторопливо разглядываю ассортимент товаров на полках. Мое внимание привлекает симпатичный серебряный портсигар. Я беру его в руки, чтобы посмотреть на пробирное клеймо, и уже прикидываю, что лучше — сообщить мистеру Куперу, что я конфискую вещицу как возможную улику, или просто прикарманить, пока он отвернулся, но не успеваю осуществить ни тот, ни другой вариант. Вошедшая Мэл отбирает у меня портсигар.

— Еще раз приношу свои извинения, мистер Купер, — говорит она, испепеляя меня взглядом. — Я никак не могла предполагать, что «третьими лицами» окажутся представители закона.

Я старательно копирую сержанта Диксона и, покачиваясь на пятках, густым голосом произношу:

— Ничего страшного, мисс. Простите, вас называть «мисс» или «миссис»?

Мэл берет паузу, потом цедит сквозь зубы:

— Сообщу позже.

— Не переживайте, мисс. Мы всего лишь хотим вернуть похищенный предмет, расплатиться с подозреваемым мечеными купюрами и выйти на след главного преступника, — успокаиваю я Мэл и мистера Купера.

Моя подружка качает головой и что-то бурчит себе под нос, зато мистер Купер целиком и полностью поддерживает план.

— Желаю удачи, сержант. Скажу прямо: в городе творится черт знает что. Кругом сплошные негодяи, — откровенничает он со мной.

Мэл довольно хихикает.

— Вы так считаете? — хмуро спрашиваю я, мысленно вычеркивая мистера Купера из списка тех, кому собираюсь разослать рождественские открытки.

— Да, да. Этих мерзавцев развелось, что тараканов, — исходит желчью он. — Я рассказывал вам, что со мной приключилось?

«В душераздирающих подробностях, золотце», — про себя вздыхаю я, приготовившись заново выслушать самую драматичную историю в мире: мистер Купер и украденные напольные часы.

— «Распродажа обстановки», — сказал этот джентльмен. Распродажа обстановки! Бог мой, да половина моих клиентов — это фирмы, предоставляющие услуги по распродаже обстановки, и весь бизнес строится на доверии! — изливает чувства мистер Купер.

Уж не знаю, кто продал ему часы, из-за которых он угодил на скамью подсудимых, но если бы я познакомился с этим человеком, то крепко пожал бы ему руку и щедро угостил выпивкой.

В фургоне через дорогу Белинде тоже приходится несладко, поскольку ее заносит на периферию необычайно раннего кризиса среднего возраста, одолевшего Олли.

— …если в восемьдесят лет я останусь совсем один — ни семьи, ни друзей, только телик и консервный нож, — причитает Олли, пока они с Белиндой ведут наблюдение за входом в лавку. — Это просто ужасно: одиночество, страх… И некому будет даже обо мне позаботиться.

Воображение переносит Олли в 2062 год. Он — дряхлый старик, ютится в убогой лачуге под скоростной железнодорожной линией Татли — Буэнос-Айрес, компанию ему составляют лишь механические кошки. Представив себе эту картину, мой товарищ содрогается.

Белинда, однако, спешит утешить несчастного:

— Олли, ты не останешься один, я буду о тебе заботиться, — обещает она.

— Правда? — оживляется тот.

— Ну конечно, дурачок. Я буду веселить тебя, когда ты загрустишь, и обнимать, когда станет страшно, — ободряет Белинда. — Так что, не переживай, Олли-Полли.

— Звучит неплохо. — На лице Олли расцветает улыбка — впервые за последние несколько часов.

— Ага, — соглашается Белинда. — Очень неплохо. — Ее вдруг осеняет: — И знаешь еще что?

— Что?