Новый дом

Юрий Киселёв Новый дом

В нашем мире возможно всё…

Если же кто-то вам скажет, что что-то невозможно — значит, он просто недостаточно сильно этого хотел.

Пролог

— Брат Маркус, до меня дошли страшные слухи. Вас обвиняют в ереси!

Высокий худощавый мужчина, лет сорока пяти — пятидесяти на вид, с породистым аристократическим лицом, обрамленным роскошной гривой тёмных, почти чёрных волос, слегка тронутых на висках сединой, одетый в простую серую домотканую рясу, поношенную и местами порванную, но тщательно заштопанную и чисто выстиранную, внимательно выслушал обращённую к нему речь толстого, с ног до головы закутанного в золочёную парчу и с массивным золотым крестом на такой же массивной золотой цепи, едва помещающимся на выпирающем пузе человека, рассевшегося в мягком кожаном кресле за монументальным мраморным столом, заваленном бумагами и свитками, обвёл спокойным взглядом стены и своды огромного полутёмного зала, после чего медленно и степенно ответил:

— Это наветы, господин кардинал. Я чту господа нашего, да прославится имя его во веки веков.

— Мне доложили, что вы искажаете слова господа нашего, превратно читая святое писание.

— Святое писание создавали люди, а не господь бог. Там записаны мысли людей о боге. Нет доказательств, что именно господь сказал всё это.

— Богохульствуете, брат Маркус. Вы хотите сказать, что святые люди, канонизированные церковью, лгали?

— Ни в коем случае, господин кардинал. Они писали то, во что искренне верили. За свою долгую жизнь я встречал много таких верующих. Их вера в господа нашего крепка, но всё, что они говорили и писали, есть только их собственные мысли. Нет ни единого факта, что эти откровения — от бога.

— Долгую жизнь, говорите? А, кстати, сколько вам лет, брат Маркус?

— Уже и не знаю, я давно не веду счёт времени, отпущенном мне господом нашим.

— А вот я знаю, брат Маркус. Недавно вам исполнилось сто сорок девять лет. Дьявольское долголетие, вы не находите? Простые люди столько не живут[1]!

— Я живу столько, сколько мне отмерил мой бог. Если он считает, что я ещё не всё исполнил на этом свете, он даст мне необходимое время.

— Так вы считаете, что на этом свете вы ещё исполнили не всё?

— В этом мире люди успели сотворить так много зла, что нужна вечность, чтобы искоренить его и сделать мир таким, каким его мечтал увидеть господь.

— О грехах людских мы сможем поговорить и попозже. Кстати, о вечности. Так вы вознамерились жить вечно?

— Вечно не может жить даже сам господь бог. Вечно мироздание, а бог — его творение. Однако человек может жить долго, бесконечно долго. Ведь господь создал нас по своему образу и подобию.

— Ересь, брат Маркус. В священном писании сказано, что бог, создавая человека по своему образу и подобию, дал ему две ноги, чтобы ходить, две руки, чтобы работать, уши, чтобы слышать, глаза, чтобы видеть, и уста, чтобы он мог воздавать хвалу создателю своему!

— Святое писание ошибается, господин кардинал. Господь наш, возможно, вообще не имеет рук, ног, глаз, ушей и рта. Он создал нас по своему образу и подобию, вложив в человека частицу своей божественной сути. Поэтому человек способен на то же, что и создатель наш — видеть и слышать душой своей, и творить мыслею своей. А всё, что вы назвали — это костыли для спящей во мраке души.

— Ересь! Человек не может слышать душой, для этого господь создал ему уши! А для того, чтобы видеть, создал глаза!

— Я могу слышать в душах людских то, что недоступно ушам, и видеть скрытое, то, что не видят глаза.

— Так вот почему вы всегда выигрываете в карты и лишаете последних денег честных игроков!

— Я не играю в карты, тем более на деньги.

— А вот господин Антоний подал на вас жалобу, что вы за карточным столом лишили его последних честно заработанных денег и обрекли на голодную смерть.

— Его деньги были заработаны путём обмана доверчивых граждан. Он профессиональный шулер и зарабатывал на жизнь, обворовывая людей игрой в карты.

— И кто вам это сказал?

— Никто. Я услышал это в его душе. Я же вам говорил, что могу слышать душой, а не ушами.

— Играя с ним в карты, вы тоже слышали своей душой?

— Я не только слышал его мысли, но и видел его карты[2]. Я же говорил, что могу видеть сокрытое — глаза мне для этого не нужны. Я не считаю данный случай игрой, я лишь забрал у мошенника неправедно нажитое.

— И куда же вы дели деньги, полученные от господина Антония?

— Эти деньги были получены нечестным путём, за счёт обмана простых людей. Дабы не умножать зло, я пожертвовал их на благое дело.

— На какое же, позвольте полюбопытствовать?

— Я отдал их бедной женщине, в одиночку, без мужа, кормившей четверых детей. У неё недавно пала единственная корова, и семья голодала. На эти деньги женщина купила и корову, и еду для своих детей. Семья сможет выжить.

— Вы должны были отдать эти деньги в церковь! Назовите имя этой женщины.