Новый эклогион

Однажды отправлен был от царя в пределы Галльские специальный чиновник, но когда он достиг Коринфа, у него похитили деньги, выданные на служебные расходы. Он послал людей повсюду искать вора; всех подозрительных, кого поймали, он подвергал допросу и наказанию. Однако все было напрасно и не осталось никакой надежды, что деньги найдутся. Посланник так горевал, что захотел от скорби умереть. Князья утешали его различным образом, говоря, чтобы он надеялся на Бога, Который часто являет выход из безвыходного положения. Этим они старались привести в чувство того, кому от скорби угрожала смерть. И один из князей, встав посреди всех, сказал:«Никто не сможет открыть эту кражу кроме божественного Луки, сияющего в наши времена множеством чудес». Все коринфяне подтвердили его слова и премного хвалили преподобного. Услышав о преподобном, царский посланец ободрился и несколько успокоился. В тот же час он послал за ним, но тот, убегая славы человеческой, не хотел идти, однако, узнав о чрезмерной скорби несчастного и сострадая ему, пошел вместе с посланными. Когда он вошел в дом, навстречу ему вышел сам царский чиновник и, оказав подобающую честь, сказал, что ему самому надо было бы отправиться к преподобному, но из–за сильной скорби он не смог. Затем он поведал святому о краже. Чтобы немного успокоить его и положить доброе начало радости, преподобный сказал:«На данный момент воздадим должное чреву и будем радоваться вместе. Силен Бог, напоивший нас вином умиления и скорби, Он же напоит и чашей радости». Чиновник с радостью воспринял слово преподобного и повелел своим рабам приготовить «трапезу в виду врагов» его, согласно божественному Давиду (Пс.22:5). После того как они достаточно вкусили и насладились воспоминаниями о Боге, преподобный неожиданно поднял глаза и, посмотрев на одного из стоявших здесь рабов, подозвал его к себе, назвав по имени. Когда тот подошел, преподобный спросил: «Зачем ты захотел навлечь смерть на себя и опасность на своего господина. дерзнув похитить царевы деньги? Ступай же скорее и принеси их сюда, если хочешь получить милость и прощение». Услышав это, тот онемел, потому что его обличала и собственная совесть. Немедленно припав к ногам преподобного, он исповедал свой грех, прося прощения. Получив его, он тотчас же вышел и принес деньги, положив их на виду у всех.

А сейчас ты, возлюбленный, задумайся, сколько благ последовало от одного этого чуда преподобного: скорбящий возрадовался, согрешивший исправился, темное деяние было обличено и от этого прекратилось зло. Виновник всякого зла диавол был постыжен, а Христос был прославлен через Своего служителя.

Однажды пошел преподобный к боголюбивому Антонию, который был игуменом монастыря, что перед городом Фивы (у преподобного был обычай ходить к богобоязненным и благочестивым мужам). Случилось тогда, что смертельно заболел сын первого вельможи той страны, и уже не было надежды, что он выживет. Вокруг него стояли в печали родители, все родные и друзья, ожидая скорой смерти. Один из них рассказал им о преподобном и предложил позвать его, ибо если он посетит больного, то сможет избавить его от болезни. Отец больного сейчас же побежал к преподобному, находившемуся в монастыре, упал к его ногам и с горячими слезами просил его навестить больного. Но поскольку он один не мог убедить преподобного, то сделал знак игумену, чтобы и он поспособствовал ему в этом. Игумен горячо просил преподобного навестить больного, однако тот не соглашался, говоря:«Кто я такой, и что доброго обретается во мне, что вы имеете ко мне такое уважение? Обманываетесь вы, только Бог силен избавить от смерти, человек же тленный и подверженный греху не может сотворить такого чуда». После таких слов отец больного в печали и отчаянии вернулся назад. Когда же наступил вечер, то, беседуя с преподобным, Антоний сказал:«Я думаю, отче честный, что мы поступили худо и вопреки заповедям Божиим, не посетив больного, особенно же после того, как нас просили об этом со многими слезами. Поэтому мы по праву услышим: «болен… был… и не посетили Меня» (Мф. 25: 43). Вообрази в какую скорбь впали родители и родные больного? По моему мнению, наш отказ — весьма безжалостен и далек от человеколюбия».