Новый год Кощея

– Я слышал, – добавил Роман Викторович, – что там идёт настоящая спекуляция. Администратор театра вместо справедливого распределения билетов, продаёт их по повышенным ценам на сторону, а оставшуюся часть через своих сообщников выкупает и опять же продаёт втридорога.

– Какой-то администратор театра, – уточнил я, – спекулирует билетами и проводит всяческие незаконные махинации?

– В натуре, босс, – подтвердил Аристофан. – Вот ты реально умеешь вникнуть в проблему. Конкретно уважуха.

– Я сейчас заплачу, – вздохнул я, – а как нарыдаюсь вволю, так велю вас всех казнить. Аристофан, твою ж дивизию! Ну чего вы ко мне с такими делами лезете?! Банальная уголовщина же! Мы для чего полицию создавали?! Вяжите этого дельца со всеми пособниками и на каменоломни к Баголопусу отправляйте. А на его место назначь своего бойца, проверенного и в этих делах разбирающегося.

– Реально, уважуха, – повторил Аристофан. – Элементарно же, блин. Сделаем, босс, без базара.

– Все свободны, – я снова поднялся. – Пошли, деда к царю-батюшке. Вершить великие дела, а не на эти пустяки наш с тобой гений тратить.

Однако сначала пришлось полчаса сгонять бесенят с компа и ещё две минуты потратить на набор и печать обновлённой версии Указа. Всё, теперь можно и на подпись нести.

– Гюнтер, – я пинком открыл дверь Приёмной, – живой ещё?

– Вашими молитвами, Фёдор Васильевич, – повернулся он ко мне.

– Ну это вряд ли, – захекал за моей спиной Михалыч.

– Забухаем, Гюнтер? – предложил я.

– Сдурели, господин Захаров? – поднял он брови, но тут его единственный глаз заблестел: – Возможно, вечером, в моих апартаментах, тет а тет, так сказать…

– Тьфу! – ответил за меня дед.

– Держи, – протянул я дворецкому свежеотпечатанный Указ. – Всё за тебя делать приходится. Развелось бездельников…

– Гюнтер! – громыхнул голос царя-батюшки. – А ну живо доставь сюда сынулю моего любимого, разгильдяя этого Федьку!

– Сей момент, Государь, – повысил голос дворецкий и распахнул перед нами дверь кабинета. – Его Высочество…

– Да ладно, – отодвинул я его в сторону и вошёл к царю-батюшке. – Забухаем, Ваше Величество?

– Сдурел, сына? – вытаращил на меня глаза Кощей.

– Меч вам Чёрный подать, Государь, – поинтересовался Гюнтер, – или обычный, четверговый?

– Чайку внучеку лучше организуй, – вошёл в кабинет и дед. – А нам с Кощеюшкой – коньячку.

– Указ подмахните, Ваше Величество, – попросил я. – Это про Министерство иностранных дел, помните, я вам рассказывал?

– Нужное дело, – Кощей достал подаренную мной авторучку и с видимым удовольствием размашисто расписался на Указе. – Гюнтер, прихлопни печатью и отдай в делопроизводство. И коньяк принеси наконец-то.

Я плюхнулся в кресло перед столом, а Кощей пощёлкал костлявыми пальцами:

– А чего я тебя вызывал, Федька?

– Премию внеочередную выдать, – подсказал дед. – Всей Канцелярии. Повышенную.

– Точно! – вспомнил царь-батюшка, покопался в верхнем ящике стола и тихо брякнул там чем-то. – Медалью я тебя наградить решил, сына! Носи с гордостью и безмерным почтением ко мне, любимому!

Я покрутил в пальцах небольшой металлический диск и прочёл слегка корявую надпись:

– «За первого сына». Спасибо, Ваше Величество.

– А денежное вознаграждение, какое к медали идёт? – поинтересовался дед.

– Уймись, Михалыч, – Кощей укоризненно покачал головой, но тут же оживился: – Зацени, Федька! Сам делал! А герб и буковки по кругу это я гальваническим методом навёл. Нравится? Всё утро провозился в лаборатории и всё ради тебя, бездельника.

– Даже не знаю, что и сказать, Ваше Величество, – развёл я руки в стороны. – Шикарно получилось, угу.

– Спасибо скажи, – шепотом подсказал дед. – И премию попроси.

– О, чуть не забыл, – снова щёлкнул пальцами Кощей. – Гюнтер! Пиши Указ. Назначить моего любимого внука, Захарова Михаила Фёдоровича полковником лейб-гвардии Канцелярии. Со всеми причитающимися медалями, орденами и соответствующим жалованием.

– Ась?! – подскочил вдруг дед. – Мишку полковником?! Да ему сутки отроду, а уже командовать моими мальцами назначили! Тишенька с Гришенькой который месяц на тебя, Кощеюшка как лиходеи какие у Баголопуса на каменоломне пашут, а ты в обход их, Федькиного несмышлёныша главой лейб-гвардии назначаешь?!

– Ну, ты скажешь, Михалыч, – фыркнул Кощей. – Внука императора с какими-то мелкими бесами сравнил.

– Что мелкие не беда, подрастут ишо! – упёр руки в боки дед. – А вот протекционизм, коррупция, клановость, карьеризм и самодурство в нашем государстве недопустимы!

– Почему это? – искренне удивился царь-батюшка. – Царь я или не царь?

– Царь, – согласился Михалыч и тут же жалобно взвыл: – Ну хоть по паре червонцев к жалованию тогда накинь моим мальцам, Кощеюшка! Ты же у нас царь справедливый, милостивый…

– Да с чего это вдруг милостивый? – снова удивился Кощей. – Ладно, хрен с тобой, а то до вечера тут стонать будешь. Червонец.

– Каждому!

– Один на двоих, – отрезал царь-батюшка. – Всё, закончили, а то я сейчас рассержусь, а то и разгневаюсь.

– Эх, жисть… – вздохнул дед, украдкой подмигнул мне и уселся обратно в кресло.

Кощей окинул рассеянным взглядом стол и заорал: