Новый год с его братом (СИ)

Меня освобождают из цепких лап, и я тут же, не задумываясь, улепётываю. В темноте. Бегу. Дышу рвано. Хочу в свою кровать, к Андрею. Сильно прижаться к нему и ни шагу от него не ступить. Быть его милым трясущимся хвостиком на веки вечные.

Мне надо было пробежать всего несколько метров, да — в темноте, да — я ни хера не вижу, да — я не особо спортивная, я же всего-навсего фотограф.

Увы, я в своём репертуаре. Никакое чудо меня не спасает, и я набегу спотыкаюсь об что-то большое и феерично падаю, совершив без тренировки один неуклюжий кульбит в воздухе.

Воплю от боли.

Нога!

На уголках глаз скапливается влага. Господи, как же больно. Ох, Настюш, Настюш, ты действительно решила во всю вырядиться на праздник. Гипса ещё на нижних конечностях для полного счастья не хватало.

Врубается свет.

Щурюсь.

Какая жалкая картина — слепая подбитая зверюшка распласталась на полу.

— Где? — Раздаётся рядом. Коротко с командным тоном.

Пробую встать, пока не вздумал полуголый мужчина оказать мне помощь. Я лучше к своему Андрюше у груди поною.

— Нигде, — корчусь от жуткой боли при попытке хотя бы сдвинуться с места. Напугал до чёртиков, а теперь решил в добряка поиграть.

Разворачивается и уходит куда-то. А я всё лежу и лежу. Только солнце не хватает, так бы на безопасного львёнка походила из песенки из нашего детства. И пяти минут не прошло, как он возвращается уже в спортивных штанах и футболке.

Хочет приложить лёд, я же отодвигаю его руку.

— У тебя ушиб. Завтра ногу растарабанет, ты об этом мечтаешь? — Безапелляционно кладёт ладонь на мою ногу и, плотно зафиксировав её, прикладывает холодный компресс.

Мог и без подручных средств обойтись. Одного его касания моего оголенного нерва достаточно, чтобы меня обездвижить.

Я замерла. И моё тело стало в открытом доступе.

— Ты врач? — Первая заговариваю. Лишь бы замять этот неловкий момент.

— А тебе врачи нравятся? — Мы встречаемся взглядами.

Боже, у него глаза же один в один как у Андрея, только голубые с отливом. Такие глубокие, что можно легко в них утонуть.

— Нет, — смущаюсь и отвожу глаза в сторону. Надеюсь, я недолго разглядывала его радужку, и он ничего лишнего себе не напридумывал.

— Зачем ты сюда пришла? — Наклоняется и ловит мой взгляд, вопросительно приподнимая бровь.

— Аналогичный вопрос, — вбрасываю, не раздумывая.

Серьезно? У тебя к нему вопрос? К тому, кто косвенно этим всем владеет? Не позорь меня Настюш, не позорь.

— Я здесь ночую, — убирает пакет со льдом и снова уходит.

То есть я сейчас как грабитель ворвалась в чужую обитель? Ой! Неудобно как получилось.

— А почему не в общем доме? — Говорю громче, не зная слышит ли он меня.

В ответ тишина.

Проходит минута, вторая, третья…и ничего.

Руками хватаюсь за диван и пробую приподняться. Ванну всё равно уже не сходить. А в кровать лечь и забыть этот стыд, пока что в силе.

Наступаю на больную ногу и снова взвываю. Прикусываю палец — не хочется своим воплем всех в округе разбудить.

Вот за что мне это? — Причитаю в потолок на свою судьбинушку.

— Давай помогу, — его пальцы впиваются в мою талию и несут меня на диван. Усаживает и садится снова передо мной на колени.

— Помажу мазью с обезболивающим эффектом, завтра будешь почти как новенькая, — его ровный тон успокаивает и в то же время напрягает. Ни улыбки, ни намёков, ни подколов, ни нравоучений, которыми в такой ситуации Андрей закидал бы меня по самую макушку — на его лице никаких чувств и эмоций. Не то, что я хочу в нём что-то вызвать. Ни в коем случае, я в этом не нуждаюсь, но странные мысли закрадываются в голову. И мне бы быстрее отсюда выйти и их заглушить сном. Да и не ляпнуть бы ничего лишнего.

— Значит ты у нас самостоятельный? — Опоздала. Поздно бежать, когда рот уже открыт.

Своим заключением, озвученным в слух, ставлю в ступор собеседника.

— По-другому в горах не выжить, — на серьёзных щах отвечает мне, держа крепко мою щиколотку в руках.

— Часто бываешь? — Сглатываю. Набираюсь смелости, чтобы наверняка выяснить свои предположения. — В Москве. — Успешно добавляю.

— Давно не был, — хорошенько втирает мазь до впитывания так, будто для него это привычное дело. Умело. Легко. Непринуждённо. — Приглашаешь в гости? — Не глядя, спрашивает без интонационных приукрашиваний. Ровно. Холодно.

— Нет. — Выпаливаю. В тотчас же краснею. Отнекиваюсь. Мотаю головой.

Ну что Настасья, выяснила? Чего тебе не понятно то?

Не он заноза, не он! — Кричит внутренний голос.

Говорит же тебе прямым текстом, что лазает по горам, а не по Москве приключения ищет.

— Нет? — Поднимает голову. Глаза прищуром — не удивлены. Просто сканируют, изучают, пытают.

— То есть, если Андрей не против, — поправляю себя.

— Против, — отпускает ногу, словно она горячая картошка, и обожгла его руки. — Всё готово. Возьми, — протягивает тюбик мази, — мазать утром и вечером в течение трёх дней. Не благодари. Сама дойдёшь? — Смотрит на ногу, на которую я не спешу вставать.

— Дойду, — со словом гордо приставляю ногу, как солдат.